Фирма

— Говорю тебе, успокойся, Эбби. Они как семья, они прекрасные люди, а Мемфис — замечательный город, в котором можно жить и растить детей. Стоимость жизни здесь ниже, и сама жизнь течет неторопливее и плавнее. Может, ты сравниваешь Мемфис с большими городами? Мы тоже так делали, но, поверь, Мемфис стоит любого из них.

— Я увижу весь город?

— Конечно, для этого-то я и здесь. Давай начнем с центра, отсюда отправимся на восток посмотреть на пригороды, может, на кое-какие приятные домики, а потом пообедаем в моем любимом ресторанчике.

— Похоже, скучать не придется, — отозвалась Эбби.

Кэй расплатилась. Они вышли из отеля и уселись в новый «мерседес» семейства Куин.

Столовая, как ее просто называли, располагалась в конце пятого этажа и выходила окнами на набережную и лениво ползущую за ней реку. Из высоченных окон открывался захватывающий вид на мосты и доки, буксиры, пароходики, баржи.

Помещение это было святилищем, надежным убежищем для тех, кто был достаточно талантлив и честолюбив, чтобы стать компаньонами респектабельной фирмы Бендини. Они встречались здесь ежедневно на обедах, которые им готовила Джесси Фрэнсис, огромная пожилая темпераментная негритянка, а подавал блюда на стол ее муж Рузвельт, в белых перчатках и старомодном, неловко сидящем на нем чуть выцветшем и морщинистом фраке, подаренном лично мистером Бендини незадолго до смерти. Иногда компаньоны встречались и по утрам, чтобы выпить кофе с горячими пирожками и обсудить дела, а также, от случая к случаю, — и за бокалом вина, отмечая удачный месяц или чей-нибудь небывало высокий гонорар. Столовая была предназначена только для компаньонов, ну разве что случайный гость — крайне выгодный клиент или перспективный кандидат в сотрудники — переступал ее порог. Сотрудники могли обедать здесь дважды в год, только дважды — это регистрировалось в соответствующей книге, — и только по приглашению компаньонов.

К столовой примыкало помещение небольшой кухни, где творила Джесси и где она приготовила первый из этих обедов для мистера Бендини и его коллег двадцать шесть лет назад. Все эти двадцать шесть лет она готовила исключительно южную кухню, ни разу не попытавшись в угоду чьему-то вкусу приготовить блюдо, название которого она и выговорить-то не могла. «Не ешьте, если вам это не по вкусу», — таков был ее обычный ответ на подобные требования. Судя по тому, что в тарелках, которые убирал со стола Рузвельт, ничего не оставалось, ее поварским искусством были не только довольны, но и наслаждались. По понедельникам она вывешивала меню на неделю, отдельные заказы принимала не позже десяти утра и дулась годами на того, кто вдруг вздумает отказаться от заказа или просто не придет на обед. Она с мужем работала по четыре часа в день и получала вместе с ним тысячу долларов в месяц.

Митчел сидел за столом вместе с Ламаром Куином, Оливером Ламбертом и Рейсом Макнайтом. Сначала им принесли нежнейшие свиные ребрышки с гарниром из вареной тыквы и какой-то ароматной травки.

— А жир она сегодня убрала, — обратил внимание Ламберт.

— Восхитительно! — оценил Митч.

— А вы терпимы к жирной кухне?

— Да, в Кентукки готовят так же.

— Я пришел в фирму в 1955 году, — сказал Макнайт, — а сам я из Нью-Джерси, так? И я был неспокоен в отношении южной кухни и держался от нее подальше. Все едят с маслом и готовят на животном жире, так? А потом мистер Бендини решил открыть здесь это маленькое кафе. Он нанимает Джесси, и вот уже двадцать лет я мучаюсь изжогой. Жареные красные помидоры, жареные зеленые помидоры, жареные баклажаны, жареная тыква, жареное то и се. Однажды Виктор Миллиган сказал — хватит. Он ведь из Коннектикута, так? И Джесси тут же выдала на скорую руку порцию жареных маринованных огурчиков. Представляете?! Пожарить маринованные огурчики! Миллиган позволил себе пробурчать что-то при Рузвельте, а тот доложил Джесси. Та взяла и ушла через заднюю дверь, просто ушла. На неделю. Рузвельт хотел идти на работу, а она его не пускала. В конце концов, Бендини все уладил, и она согласилась вернуться, если больше никаких жалоб не будет. Но все-таки она отказалась от жира. Думаю, все мы проживем теперь лет на десять больше.

— Восхитительно! — намазывая масло на еще одну булочку, произнес Ламар.

— У нее всегда так, — добавил Ламберт в тот момент, когда мимо их столика проходил Рузвельт, — еда здесь хороша, от нее полнеешь, но мы нечасто пропускаем обед.

Митчел ел не спеша, готовый в любой момент поддержать беседу, и старался держаться абсолютно свободно. Удавалось это с трудом. Окруженный людьми, добившимися от жизни всего, миллионерами, в этой изысканной, роскошно убранной комнате, он чувствовал себя простым смертным, очутившимся вдруг в небесных чертогах. Только присутствие Ламара и отчасти Рузвельта придавало ему бодрости.

Когда Ламберт убедился в том, что Митч уже насытился, он вытер салфеткой рот, медленно поднялся и легонько постучал чайной ложечкой.

— Джентльмены, могу ли я попросить минуту вашего внимания?