Фирма

— Да, конечно. — Он похлопал Эйвери по ногам, направился к двери. — Встретимся через пару дней.

— Спасибо за то, что пришел. Передай Эбби мой привет.

Кабина лифта была совершенно пуста. Митч нажал на кнопку шестнадцатого этажа и уже через несколько секунд выходил из раздвинувшихся дверей.

Сделав несколько шагов по коридору, он прошел к лестничной клетке и бросился по ступенькам вверх. Оказавшись на восемнадцатом этаже, он перевел дух, толкнул дверь и вышел в коридор. В глубине его, на изрядном расстоянии от лифтового холла у стены стоял Рик Эклин, ждал и бормотал что-то в трубку неработающего телефона-автомата. Увидев приближающегося Митча, он кивнул ему, указывая рукой на небольшое помещение, в котором обычно сидели взволнованные родственники больных. Сейчас в комнате стояла темнота. Там внутри не было ничего, кроме двух рядов складывающихся кресел и телевизора, который не работал. Единственным источником света служило небольшое окошечко в автомате по продаже кока-колы. Рядом с автоматом сидел Тарранс и перелистывал какой-то старый, потрепанный журнал. На нем был костюм из фланели, поперек лба — трикотажная лента, поддерживающая волосы, темно-синие носки и белые парусиновые туфли. Тарранс-спортсмен.

Митч уселся рядом, лицом к коридору.

— Ты чист. Они шли за тобой до стоянки, потом свалили. В коридоре дежурит Эклин, где-то рядом — Лэйни. Не волнуйся.

— Какая изящная у тебя ленточка.

— Спасибо.

— Как я понимаю, до тебя дошло мое сообщение.

— Это и так ясно. А ты умник, Макдир. Сегодня после обеда сижу у себя за столом, голова занята мыслями, ведь кроме фирмы Бендини есть еще и другие дела. В том числе и у меня, ты это знаешь. И тут входит моя секретарша и говорит, что звонит какая-то женщина, которая хочет побеседовать о человеке по имени Марти Козински. Я подпрыгиваю в кресле, хватаю трубку, и, естественно, это оказывается твоя, скажем, служащая. Говорит, что дело срочное, ну, так говорят всегда. Хорошо, отвечаю, слушаю вас. Но нет, она в такие игры не играет. Она заставляет меня бросить все дела и мчаться сломя голову в «Пибоди», в бар — как его там? «Малларда»? — чтобы сидеть и ждать там бог знает чего. Прилетаю, сажусь, начинаю размышлять о том, какая это все глупость — ведь наши телефоны чисты. Черт меня побери, Митч, но я знаю, что они не прослушиваются! Мы можем смело по ним говорить! Сижу, пью кофе, и тут подходит бармен и спрашивает, не моя ли фамилия Козински. Я ему в ответ: «А имя?» — так просто, смеха ради, если уж мы начали этот спектакль, а? Он с удивлением на лице — представляешь? — уточняет: «Марти Козински». Я говорю: «Да, конечно, это я», — но каким же дураком, Митч, я себя чувствую. И после этого он сообщает мне, что мне звонят. Подхожу к стойке и вновь слышу голос твоей служащей. У Толара, видите ли, сердечный приступ или нечто в этом роде. Ты придешь его навестить около одиннадцати. Неплохо придумано.

— Не правда ли? Ведь сработало.

— Да, и сработало бы ничуть не хуже, если бы она сразу передала мне все это по телефону.

— Так мне больше по вкусу. Так безопаснее. А потом, нужно же тебе хоть иногда вылезать из своего кабинета.

— Вот я и вылез. И не я один — со мной еще трое.

— Слушай, Тарранс, пусть будет по-моему, о’кей? Головой-то рискую я, а не ты.

— Хорошо, хорошо. На чем это ты сюда подъехал?

— Взял «форд» напрокат. Аккуратная штучка, а?

— Что же случилось с пижонским «БМВ»?

— Насекомые замучили. Просто некуда деться от «жучков». Был в субботу вечером в Нэшвилле, оставил его там с ключами внутри у торгового центра. Ну кто-то и позаимствовал. По секрету, я очень люблю петь, но у меня такой ужасный голос. Получив права, я пел, только сидя за рулем, в полном одиночестве. А когда в машине завелись «жучки», сам понимаешь, я начал стесняться. Пение стало меня утомлять.

Тарранс не смог сдержать улыбку.

— Это по-настоящему хорошо, Макдир. Действительно хорошо.