Физическая невозможность смерти в сознании живущего. Игры бессмертных (сборник)

Глава десятая

Я осторожно поднял ее. Обычная серая тетрадь в мелкую клетку, изрядно помятая в середине – виной тому мои богатырские рывки. Исписана примерно на три четверти. А вот кем исписана? И с какой целью? Я медленно листал страницы. Сплошные даты. Похоже на дневник. Но чей дневник? Неужели это записи одного из моих предшественников? Ну конечно! Что же еще это может быть? Никто другой не мог оставить свои записи в этой комнате. Кроме Пятых, за последние двадцать лет здесь никого не было.

Я жадно вглядывался в ровные строки. В руках у меня находилось настоящее сокровище. Шут с ним, с листом, пусть полежит себе. Эта вещь гораздо ценнее. Чего только не скрывают эти покрытые четким почерком страницы! Похоже, сегодня придется лечь попозже.

На секунду промелькнуло сомнение в этичности такого поступка. До этого момента чтение чужих писем и дневников в мои привычки не входило. Но данный случай был очевидным исключением. Кто знает, сколько лет эта тетрадь пролежала за столом. Человек, доверивший ей свои мысли, давно ушел из этого мира. Можно сказать, умер. Для меня же информация, содержащаяся в дневнике, могла оказаться весьма ценной. Так что чтение этих записок было настолько же этичным, как чтение личных писем знаменитых людей. Отодвинув в сторону свои писания, я уселся поудобнее и раскрыл тетрадь. Наконец-то я узнаю, кто является Зрителем.

* * *

23 января

Это была очень глупая ссора. Впрочем, умных ссор не бывает. Если теперь Валери встречается с кем-то, то я сам виноват. Она еще и замуж выйдет за эти три с половиной года.

27 января

Сегодня впервые разговаривал с одним человеком дольше чем пять минут. До этого были только короткие диалоги или общение в компании. Адам, несомненно, толковый. Тонкие, интересные замечания, чувство юмора, по-моему, логический склад ума. Где здесь образ, а где актер? Интересно, заметил ли он хоть какое-то различие между мной и тем, кто был до меня?

Между прочим, этот парень молодец. Даты идут до конца дневника, а ведь ему их никто не сообщал. Значит, все это время он вел календарь. Я бросил, а он вел.