Флаг на грот-мачте (Художник С. Рязанцев)

— Слышь? — сказал Прошка, поворачивая голову.

По корпусу пошел монотонный тяжелый гул и дрожанье, словно от многих ступающих ног.

— Видать, начали погрузку. Пойду гляну еще, — сказал Прошка и взлетел по трапу.

В машинном отделении нависло угрюмое молчание.

Наверху открылась узкая дверь, и на мгновение слышнее стал топот ног и металлический лязг. Медленно спустился механик Федоров. Ни ни кого не глядя, он сказал:

— Готовь машину. Пар на марку, через полчаса отход…

И пошел на свое место к машинному телеграфу.

— Беда! Ой, беда, — вздохнул Митрий и встал к топкам.

— Что же это, вашбродь, неуж своих бить пойдем? — спросил Вавула, распрямляясь во весь рост и едва не цепляя головой паропровод, идущий в машину.

Федоров помолчал, потом сказал хмуро:

— Приказ был: пар на марку!

Вавула со злостью откинул дверь топки так, что она гулко зазвенела, ударившись о котел, и начал с яростью метать туда уголь лопату за лопатой. Через минуту сверху ссыпался Прошка.

— Кондухтор, жаба, прогнал, — зачастил он, не переводя дух. — Не менее батальона будет. Все юнкера. Рожи-то барские кривят… Велено быть при машине… Штабс-капитан ихний неотлучно на мостике. Часовых везде понатыкали. Слух такой, что и верно, в Усть-Пинегу идем. Орудия-то расчехлили уже… Полевые пушки на ют закатили…

— Ой беда, братцы, — застонал кочегар Митрий. — Юнкера ведь! Не пожалеют, побьют усех. И баб, и малых детушек…

Над колосниками уже бушевало злое пламя. Кочегары работали у открытых топок, озаряемые его неверным светом. Указатели манометров медленно сдвинулись и поползли по циферблатам.

Зазвенел машинный телеграф. Стрелка его качнулась и встала на отметке: «Вперед. Самый малый». В раструбе переговорного устройства раздался голос капитана:

— Вы готовы, Василий Степанович? Отходим. Вперед помалу…

Федоров нагнулся к трубе и ответил:

— Есть самый малый!

Федоров повернул ручку телеграфа, включил движение. Двинулись тяжелые шатуны, медленно тронулся коленчатый вал, и пошла чавкать машина. Дрогнул тяжелый корпус. Через толстые борта слышно было, как плеснула снаружи вода.

— Пошли! Мать честная! — выдохнул Прошка. Вавула вдруг с грохотом бросил лопату на стальной настил палубы.

— Нет, не могу я, братцы! — закричал он. — Что хотите делайте, не могу! Ведь своим погибель несем…

И он ничком бросился на черную кучу угля посреди кочегарки.

— Да что же это? Господи! — запричитал Митрий. — Матерь пресвятая богородица, спаси и помилуй!

— Прекратить! — вдруг раздался рядом твердый голос. — Сейчас же прекратите истерику! Как вам не стыдно?

Вавула поднял голову и стал угрожающе подниматься. Рядом с ним стоял Федоров. Даже в тусклом свете электрических ламп было видно, что он неестественно бледен.

— Встать! — крикнул Федоров. — По местам стоять! Слушать мою команду!

Вся машинная команда стояла «во фрунт» и ела глазами своего командира. На лицах у них ясно читалась надежда.

— Через полтора часа, когда войдем в узкость, мы должны взорвать котлы… Другого выхода нет, — сказал Федоров. — А сейчас выполнять каждую мою команду!

И все пошло своим чередом. Лязгали, время от времени открываясь, дверцы топок, с шуршанием слетал с лопат уголь. Едва слышно булькала волна за бортами, да чуть покачивалась вода в водомерных стеклах котла.

Через час Федоров вынул из кармана часы, щелкнул крышкой и сказал:

— Пора! Иван, возьми разводной ключ…

В это мгновение моторист Прошка вдруг замер, уставившись на трап, и предупреждающе прошептал:

— Офицер!

На нижней ступеньке трапа стоял щеголеватый лейтенант в черном кителе с золотыми пуговицами. В руке у него тускло блестела вороненая сталь револьвера.

— Спокойно, ребята, — сказал лейтенант и угрожающе повел стволом. Делайте свое дело.

Вавула вроде бы нехотя потянулся за ломом, Прошка не торопясь начал обходить трап, подбираясь лейтенанту за спину.

— Отставить! — сказал лейтенант. — Стреляю без предупреждения!

Вавула выпрямился, оставив лом лежать на угольной куче. Прошка вернулся на место. Офицер внимательно смотрел на них, молчал и не двигался. Потом он вдруг сказал:

— Товарищи! Я здесь по заданию подпольного комитета большевиков… Нельзя мне раскрываться, но выхода нет… Отход назначили неожиданно, и я не успел никого предупредить… Вы знаете, куда и зачем мы идем. Нельзя допустить, чтобы пролилась кровь мирных людей. Нельзя, чтобы английские пушки расстреливали женщин и детей! Помогите мне, товарищи! Корабль нужно взорвать. Красная Армия близко! Вы только помогите мне. Здесь до берега рукой подать… А я сделаю что надо…

— Мил человек! — сказал Вавула, шумно вздохнув, — а мы тут было сами наладились котлы рвать. Вон наш Степанович уже распорядился…

И все зашевелились, задвигались, по очереди подходили к лейтенанту. Кто руку жал, кто хлопал по плечу.

— Иван, бери ключ, лезь наверх, затягивай до упора, — сказал снова Федоров.

Через десять минут предохранительные клапаны были поджаты. Вавула и Митрич закидывали в топки последние лопаты угля.

— Теперь надо незаметно выбраться на палубу и прыгать в воду. Если задержат, говорите, что я послал брашпиль ремонтировать… — сказал механик.