Флаг вам в руки!

Парень разыскал продавца игрушечных рыцарей – того, который показал ему дорогу к дому Тилля. Коля заплатил ему два талера.

Игрушечных дел мастер все еще не знал, с кем имеет дело.

– Вот спасибо, друг! – воскликнул продавец. – Хоть и подарил я тебе рыцаря, но деньги возьму, извини. Совсем не идет торговлишка…

Лавочкину отчего-то стало совестно.

«Выручу парня, – решил он, – и сам заработаю».

– Помогу. Но за процент.

– А?

– Сколько будет стоить фигурка Николаса?

– Талеров пять.

– За талер с каждой проданной фигурки я тебе покажу, как выглядит Николас Могучий. Согласен?

– Конечно!

Коля представился:

– Николас Могучий собственной персоной.

– Брось, парняга! Не до смеха…

– Зря не веришь. Я в зеленом? В зеленом. Когда мы виделись в прошлый раз, я у тебя спросил дорогу к кому?

– К Всезнайгелю… – вспомнил продавец. – А Николас, по слухам, как раз у него остановился…

– Ну?

– Че, правда, ты?!

– Я тебе об этом и толкую.

– Во дела! – торговец-игрушечник вышел из-за прилавка, внимательно оглядывая Колю. – А штандарт у тебя высокий?

Коля поднял руку, указывая высоту.

– Все, завтра же у меня будут первые Николасы!

– Не забудь подарить одного! – улыбнулся солдат. – И назови мне свое имя. Хоть нормально познакомимся, наконец.

– Ринкранк, к твоим услугам!

– Очень приятно, – Коля пожал руку торговца. – Ну, Ринкранк, счастливо!

В дом Всезнайгеля рядовой Лавочкин явился бизнесменом.

А герольд Клаус уже отрапортовал хозяину о неудачном исходе переговоров с Николасом Могучим.

Разочарованный граф Шроттмахер метался по покоям, испепеляя герольда взглядом.

– Так и сказал? Щенок! Каналья! Свинская рожа!..

– Однако, как я только что докладывал, юноша подкрепил свой отказ весьма вескими доводами, – тихо вклинился в поток графской ругани Клаус.

– Пообещай ему денег, титул, поместье! Я готов оплатить ему даже ночь с маркизой Знойненлибен…

– Боюсь, что это бесполезно.

– Если не устроишь мне бой с этим сосунком, – прорычал рыцарь, – я убью тебя самым страшным образом, пока еще не знаю каким. Я не шучу, Клаус. Ты свободен. Ах, да! И напиши мне новую серенаду. Надо проехаться по девочкам…

Вспотевший герольд вышел от графа и прислонился спиной к двери. Дело принимало гадкий оборот. Если Шроттмахер что-то обещает, он делает.

Зайдя в трактир, Клаус заказал кружечку пивка. Под пиво шустрее соображалось.

«Заставить юнца согласиться на поединок… Заставить юнца… Заставить… – твердил герольд. – А как? Ну, например, взять в заложники его семью… Нет у него семьи!.. А почему у него нет семьи? Да потому что он, по слухам, явился из Зачарованного леса несколько дней назад… Просто вот взял – и явился. И начал чудотворничать. А где он начал подвиги совершать? Все говорят, в Жмоттенхаузене. Якобы тамошние жители объявили его своим почетным гражданином и символическим старостой. Якобы все о нем знают… Вот-вот! Значит, наведаемся туда и выспросим. Кто, откуда, зачем, и в чем слабина. А слабина, она всегда найдется!»

Герольд не стал допивать пиво, бросил несколько монет на стол и направился к выходу. Но потом вспомнил про серенаду. Вернулся, сел, спросил у трактирщика бумагу, перо и чернила.

Просьба была мгновенно исполнена.

– Милейший, – Клаус мановением руки остановил служку, когда тот поставил на стол чернильницу. – А есть ли у вас танцовщицы?

– Есть, господин, только они выступают по вечерам.

– Я щедро заплачу за одну! Чтобы она исполнила для меня танец, прямо здесь, на столе.

Слуга графа высыпал перед служкой пригоршню талеров.

– Сию минуту!

Менее чем через минуту перед Клаусом танцевала обворожительная дамочка в красной юбке. Ей аккомпанировал страхолюдный лютнист с безысходно висящими тонкими усиками.

Игра усатенького разочаровывала пуще внешнего вида: темпа не держал, фальшивил, беспорядочно смешивал обрывки разных мелодий…

Клаус хлопнул еще эля и застрочил красивым почерком, стараясь не слушать жалкую пародию на музыку.

Пару раз герольд испытывал легкое затруднение с рифмой. Тогда он поднимал пылающий поэтическим огнем взор туда, где трепетала красная юбка, и вдохновение вновь откуда-то слетало к разгоряченному стихотворцу.

Я встретил вас и все. АлоэВ ожившем сердце расцвело.Я вспомнил время молодое,

И стало печени тепло.Я буду долго гнать. БылоеТоптать, и сердце разобью,И вспоминать тебя пред аналоем,И звать тебя, как молодость свою!Я вас люблю! Чего же боле…Ах, если бы в неделю раз…Я вяну, как осенние левкои,Я сохну без твоих глубоких глаз!Я вас любил… Бывало и такое.Я молод был, горяч, неутомим,Но ныне вижу на окне у вас алоэ,Не дай вам Бог, подаренный другим…