Флагелляция в светской жизни

Саша вышел, хлопнув дверью.

— Ну и пошел ты! — крикнула ему вдогонку Лена.

И тут ее охватил страх еще больший, чем ожидание порки: неужели она его потеряла? Ну что тут такого, ведь виновата-то она сама. А парень просто очутился в такой ситуации и все-таки он попросил прощения…

Девушка выбежала на балкон:

— Сашка, подожди, я иду с тобой! — крикнула Лена.

— Жду, — крикнул Саша и на его лице выступила улыбка.

— Лена, не задерживайся слишком.

— Не буду, папочка.

Уже через десять минут Лена шла в обнимку с Сашей в сторону дискотеки и прохожие удивлялись, насколько эти люди любят друг друга и радуются жизни.

Вот такая она, загадочная женская натура.

Марина Сергеевна

Стояли теплые сентябрьские дни. Запоздалое бабье лето не спешило уходить. Учебный год только начался. В нашей школе появилась новая учительница английского языка — Марина Сергеевна. Это была молодая (наверное сразу после института) красивая женщина. Не знаю как другие, а я ревновал ее к мужу, подвозившему Марину Сергеевну к школе на шикарном по тем временам автомобиле — белой "Волге".

В тот день английский был последним уроком. Мы собрались около класса, но Марины Сергеевны не было. Она опоздала на десять минут. С любого другого урока мы давно бы сбежали. И никто бы нас не осудил. Но все успели полюбить новую учительницу и терпеливо ждали. Урок состоялся.

Каково же было мое разочарование, когда она вызвала меня к доске и поставила двойку. От обиды я заплакал. Это ее благодарность! Если бы мы ушли, она получила бы хороший выговор от директора. А меня теперь ждет наказание.

После звонка я подошел к ней что бы забрать дневник. Но Марина Сергеевна захотела со мной поговорить.

— Почему ты заплакал? Тебе не стыдно перед одноклассниками? Ты видел усмешки твоей соседки? Нужно уметь владеть своими чувствами.

— А Вы могли бы не ставить двойки после того, как мы тут ждали Вас десять минут. Лучше бы всем классом в кино пошли. А Вас бы премии лишили.

Высказав это, я испугался своих слов. Что теперь будет? Но Марина Сергеевна осталась такой же невозмутимой, как и была.

— Даже если я не права, это не повод для слез. В жизни очень много несправедливости. Ты всякий раз будешь рыдать? Кто станет уважать тебя после этого. Настоящий мужчина принимает удары судьбы с гордостью и улыбкой, даже если знает, что его ждут крупные неприятности.

Мне нечего было терять и я не стал сдерживаться в своих высказываниях.

— Легко Вам учить других. А меня теперь отец выпорет. И Вы могли бы хотя бы из благодарности не ставить сегодня двойки. А насчет ударов судьбы, хотел бы я посмотреть, как бы Вас выпороли за это опоздание на урок, и как бы Вы с гордостью отсчитали себе двадцать ударов. Уверен, двоек по английскому стало бы значительно меньше.

Я ждал грома и молнии. Я уже представлял себе своего отца в школе. От страха подкашивались колени.

Но Марина Сергеевна отреагировала на мои слова очень необычно. Она подошла к двери и заперла ее на замок. Затем вернулась к столу, встала коленями на стул и оперлась локтями о стол.

— Я, в отличие от тебя, сильный человек, и умею отвечать за свои поступки. И сейчас я тебе это докажу. Сними с себя ремень и бей. А я отсчитаю положенные за опоздание двадцать ударов.

С этими словами она задрала юбку. У меня захватило дух. Я впервые видел так близко плохо прикрытую женскую попу. Слишком откровенные трусы почти ничего не скрывали. Я невольно залюбовался красивым изгибом загорелого тела. Ее слова вывели меня из оцепенения:

— Ну хватит уже глазеть. Начинай. У меня мало времени.

Я взмахнул рукой. Мне казалось это сон. Первые удары были очень слабыми. Марина Сергеевна исправно их считала. Но постепенно я стал входить во вкус. Было что-то приятное в этом деле. И вот вместо слова тринадцать я услышал стон.

— Этот удар я повторю. Вы его не сосчитали.

Она покорно кивнула головой и продолжила счет. Голос ее стал совсем тихим. Сквозь прозрачные трусы мне было хорошо видно, как на коже появляются ярко красные рубцы. Мне стало жаль ее. И если бы она потребовала прекращения порки, я бы немедленно остановился. Но Марина Сергеевна сдержала слово и выдержала до конца.

Когда все закончилось, она опустила юбку, разогнулась и несколько минут молча смотрела в одну точку. Но вот наконец она пришла в себя и заговорила:

— Я не освобождаю тебя от этой двойки. Но и ставить пока не буду. Я подожду пока ты превратишься из жалкого хлюпика в мужчину. Тогда ты сам поставишь себе эту двойку, а я под ней распишусь. А пока иди.

Я медленно плелся домой. Противоречивые мысли роились у меня в голове. С одной стороны я радовался отсрочке наказания. Может быть его вообще не будет. Что я дурак, ставить себе двойки в дневник. С другой, мне вдруг захотелось показать себя героем перед этой женщиной. И я не знал, что во мне победит.

А еще, перед глазами постоянно стояла ее почти неприкрытая загорелая попа. И неизведанные ранее желания не давали покоя.