Фламандская доска

Полицейский допрос, несмотря на всю свою тягостность, оказал на нее положительное действие, вернув ей чувство реальности. Идиотское упорство, с каким Фейхоо отказывался признать очевидное, фальшивая снисходительность, с которой он кивал, не понимая ничего и даже не делая попыток понять, в ответ на подробные объяснения о происшедшем, данные ему всеми троими, ясно показали Хулии, что с его стороны многого ожидать не приходится. Телефонный звонок инспектора, отправленного домой к Максу, и появление двух свидетелей окончательно утвердили Фейхоо в его типично полицейской идее: самый простой мотив является и самым вероятным. Он согласился, что вся эта шахматная история довольно интересна и что, несомненно, она во многом дополняет подробности случившегося. Но что касается сути дела, то это, простите, просто смешно… Такая важная деталь, как бутылка, окончательно расставила все точки над «i». Чистой воды криминальная патология. Ибо, сеньоры, что бы там ни писали в детективных романах, истина — она всегда на виду.

— Теперь уже нет никаких сомнений, — сказала Хулия. Шаги полицейского еще доносились с лестницы. — Альваро был убит, так же как и Менчу. Кто-то уже давно следит за этой картиной.

Муньос, стоя у стола с засунутыми в карманы пиджака руками, смотрел на листок бумаги, на котором, как только удалился Фейхоо, он записал то, что было на карточке, найденной возле трупа Менчу. Сесар сидел на диване, где Менчу провела свою последнюю ночь, и со все еще потрясенным видом смотрел на опустевший мольберт. Услышав слова Хулии, он покачал головой.

— Это не Макс, — проговорил он после короткого размышления. — Абсолютно невозможно, чтобы этот недоумок сумел все так организовать…

— Но он был здесь. Во всяком случае, на лестнице. Антиквар пожал плечами в знак смирения перед очевидным, но без особой убежденности.

— Значит, тут замешан кто-то еще… Если Макс был, скажем так, рабочей силой, то этот «кто-то» дергал за ниточки. — Он медленно поднял руку и поднес указательный палец ко лбу. — И голова у него работает совсем не плохо.

— Таинственный игрок. И он выиграл партию.

— Пока нет, — сказал Муньос, и оба взглянули на него с удивлением.

— Картина ведь теперь у него, — возразила Хулия. — Если это не называется «выиграть»…

Шахматист поднял глаза от лежащих на столе бумаг, и девушке показалось, что его расширенные зрачки, хотя и устремленные на нее, видят вовсе не эти четыре стены со всем, что в них есть, а блуждают по некоему таинственному, далекому пространству, населенному сложными математическими и шахматными комбинациями.

— С картиной или без картины, но партия продолжается, — возвестил Муньос, показывая им листок бумаги, на котором стояло:

…Ф:Л Фе7? — Фb3+ Kpd4? —b7: с6

— На этот раз, — принялся объяснять он, — убийца указывает не один ход, а целых три. — Он подошел к своему плащу, висевшему на спинке стула, и достал из кармана походные шахматы. — Первый из них отчетливо просматривается: Ф:Л, то есть черный ферзь съедает белую ладью… Эта ладья олицетворяла Менчу Роч — точно так же, как в этой партии белый конь олицетворял нашего друга Альваро, а на картине — Роже Аррасского. — Давая пояснения, Муньос в то же время ловко и привычно расставляя фигуры на доске. — Таким образом, до настоящего момента эта черная королева съела две фигуры из находящихся в игре. А на практике, — он коротко взглянул на Сесара и Хулию, подошедших поближе, чтобы лучше видеть доску, — взятие двух фигур выливается в два убийства… Наш противник отождествляет себя с черным ферзем, когда же какая-либо другая черная фигура берет белую — как это случилось два хода назад, когда мы потеряли первую белую ладью, — то ничего особенного не происходит. По крайней мере, насколько нам известно.

— А зачем вы поставили эти вопросительные знаки после двух ближайших ходов белых? — спросила Хулия, пальцем указывая на листок.

— Это не я. Они уже стояли на карточке: убийца предвидит два наших следующих хода. Полагаю, эти вопросительные знаки — нечто вроде приглашения сделать именно эти ходы… «Если вы сделаете это, то я сделаю вот что», говорит он нам. И, таким образом, — он передвинул несколько фигур, — партия будет выглядеть так:

— Как вы сами можете видеть, произошли важные изменения. Взяв ладью на b2, черные предвидели, что мы сделаем оптимальный в данной ситуации ход: переведем нашу белую королеву с e1 на е7. Это дает нам преимущество: линию диагональной защиты, угрожающую черному королю, движения которого и так довольно ощутимо ограничивают белые конь, слон и пешка, находящиеся поблизости от него… Считая делом решенным, что мы сыграем именно так, как мы сейчас сыграли, черный ферзь переходит с b2 на b3, чтобы подкрепить своего короля и поставить под угрозу шаха белого короля, которому ничего больше не остается, кроме как перейти — как мы и сделали — на соседнее поле справа, убегая с с4 на d4, подальше от ферзя…

— Это третий шах, который он нам устраивает, — заметил Сесар.