Фламандская петля

Он снова нахмурился и прибавил шаг. Опаздывать было совсем не в Никиных правилах. Она отличалась болезненной пунктуальностью, над чем Серега, относившийся к жизни значительно проще, посмеивался время от времени.

На мосту – невиданное дело! – ему встретился Ваня-дурачок. Долговязый и такой сутулый, что под футболкой выпирали лопатки, похожие на обломки крыльев, с длинными худыми руками и такими же длинными худыми ногами, он напоминал странную птицу. Он топтался на месте, опасливо косясь на ленивую коричневатую воду. Внизу, на узкой полоске ржавого песка, бесилась стайка подростков. С визгом и писком они носились друг за другом, прыгали с разбега в мелкую рябь.

– Иди домой, – посоветовал Ване Серега, проходя мимо.

Тот испуганно посмотрел на него и скривился, дернув губами.

– Стра-ашно, – прошептал он, неожиданно сунувшись Сереге прямо в лицо. Брызнула слюна.

– Тьфу ты! – Серега отмахнулся, вытер щеку и повторил с нажимом: – Ваня, иди домой!

Лицо паренька снова скривилось. Большие влажные губы задрожали, словно он собирался заплакать, но вместо этого послушно повернулся и побрел в сторону Панелек, втянув голову в плечи и что-то неразборчиво бормоча себе под нос.

Оставив за спиной обмелевшую за лето Камышовку, Серега и думать забыл про Ваню-дурачка. Он быстро миновал старое пожарище, заросшее одичалыми яблонями вперемежку с молодыми елями и осинами, и вышел на улицу Ленина. Она единственная, если не считать десятка дворов в Тропинках, уцелела в Старом поселке после давнего пожара.

Магазинчик «Продукты», под который переделали старый кирпичный гараж на одном из пустующих участков у дороги, оказался закрыт. Дверь перечеркивала стальная полоса, из прорези в которой выпирала тронутая ржавчиной петля для навесного замка. Сам замок, весьма внушительного вида, вполне себе присутствовал. Больше похожий на ларек, этот магазинчик, куда Ника устроилась продавщицей на лето, работал до шести, и она явно ушла, но куда?

Серега в растерянности потоптался перед запертой дверью, зачем-то заглянул в зарешеченное окно, но ничего не смог разглядеть. Пнув попавшуюся под ноги жестянку из-под пива, он достал телефон и в очередной раз набрал Никин номер. Не дослушав равнодушное сообщение автомата, попытался сообразить, куда могла подеваться девушка. Думать мешали разочарование и гнев – они ведь договорились встретиться! Меньше чем через месяц Ника уедет в город, в институт, а Серега отправится в армию с осенним призывом. От обиды и недоумения его бросило в жар, сами собой сжались кулаки. Ведь она же говорила, что это последнее лето перед разлукой!

С трудом справившись с эмоциями, он свернул с улицы Старого поселка и углубился в заросли кустарника, решив, что единственное место, куда она могла отправиться, – дом отца. Серега там никогда не бывал, но по Никиным рассказам знал, что ее отец живет у продавщицы из «Тысячи мелочей» где-то в Тропинках, за пустырем. Полный решимости высказать девушке свое негодование, Серега напролом продирался сквозь дикую малину. «Найду, – думал он, – и все, блин, выскажу!»

Впервые по-настоящему он заметил Нику Бойко на линейке первого сентября. Стоял и таращился на нее, как последний дурак. Даже рот приоткрыл и не слышал, как классная сердито пыталась приструнить свой шестой «А», покрикивая на галдящих мальчишек и хихикающих девчонок. Ника стояла совсем рядом и что-то рассказывала кривоногой Машке. Прямая, как по линейке прочерченная челка завешивала лоб, а из-под нее на Машку смотрели удивительно чистые глаза. Губы шевелились, но слов Сережа не разбирал. Только смотрел и смотрел на девочку, залитую мягким светом сентябрьского солнца, не в силах поверить, что проучился с ней в одном классе целых пять лет!

Позже он часто думал, как бы поступил, если бы мог знать тогда, что жизнь превратится в муку на долгих четыре года. Ника никак не реагировала на его неумелые попытки привлечь внимание, разве что была всегда неизменно вежлива. Даже тогда, когда, сгорая от разочарования, он делал глупости вроде кнопок на ее стуле или дерганья за косы. «Зачем ты так?» – спрашивала она, серьезно заглядывая ему в глаза, и Серега заливался краской стыда.

Все изменилось на экзаменах в девятом классе. ОГЭ был для Сереги чем-то вроде прыжка в ширину – чтобы попасть в десятый, нужно было набрать необходимое количество баллов, а чтобы их набрать, предстояло вывернуться наизнанку. Но Ника-то стопроцентно останется в школе, а значит, и Сереге нужно было пробиться. Дошло до того, что русичка, оценив его потуги, сама напросилась помогать…

В утро перед последним экзаменом Серега пришел к школе слишком рано. Он уселся на «трибуну» – три жалкие скамейки перед спортплощадкой и замер, ни о чем не думая. Предчувствие провала грызло его всю ночь, не давая спать.

– Сережа, ты нервничаешь?

Не веря своим ушам, он вскочил на ноги и с глупым видом вытаращился на Нику. Она заправила волосы за уши и закрепила нарядным ободком. В утреннем свете мелкие камешки на нем сияли и переливались белым и синим, словно бриллиантовая корона.