Флейта гамельнского крысолова

И как когда-то очень давно, когда воины удельного князя отбили ее у норманнов, Катарину опять спас Бог, добрый, заботливый Бог, любящий, как отец и мать, которых она так мало помнила. Очнулась Катарина на сучковатой палубе «Пресвятой девы Марии», в луже воды, натекшей с ее рясы, в окружении любопытных моряков, послуживших провидением в руках Господних и не позволивших беглянке утонуть.

Так маленькая переписчица познакомилась с капитаном Фридрихом Шварцем. Он был немолод, с добрым лицом, наполовину скрытым каштановой, с проседью, бородой, с продубленной морскими ветрами кожей и спокойными глазами. Именно Фридрих настоял, чтобы девушку довезли до Гамельна, а не высадили на ближайшей пристани, как того требовала команда.

Узнав историю Катарины и проникнувшись к ней симпатией, капитан взялся похлопотать, чтобы девушку приняли в швейный цех, членом которого некогда состояла его покойная матушка, всю жизнь проработавшая портнихой. На первое время Фридрих поселил свою протеже в скромном, но уютном собственном доме с соломенной крышей, выделив ей маленькую, чистую комнатку на первом этаже. Оглядывая беленые доски стен, вдыхая запах свежей травы, устилавшей земляной пол, Катарина впервые в жизни почувствовала себя счастливой. Портнихи приняли ее настороженно, но девушка была со всеми одинаково приветлива, и вскоре к ней привыкли.

В Рождество Фридрих сделал беглянке предложение, а ближе к весне они поженились. Маленький Леопольд родился к следующей Пасхе. Проводив мужа в плавание, Катарина не сильно грустила. Она привыкла к тишине и внутреннему одиночеству. А теперь, когда рядом с ней был маленький Лео, скучать и подавно не приходилось. Когда пришло время, малыш, переступая маленькими смешными ножками, пошел, затем заговорил, и мать стала учить мальчика всему тому, что знала сама. Сообразительный парнишка схватывал науки буквально на лету, и к семи годам отлично писал и читал на всех языках, которые разумела Катарина.

А потом случилось несчастье. Фридрих должен был вернуться домой осенью, в октябре, в канун Праздника Тела и Крови Христовых. Катарина принарядилась, испекла пирог с утиным сердцем и ревенем и, искоса поглядывая, как Лео, стараясь, рисует угольком на отполированной дощечке отцовский корабль, помешивала в котелке над очагом ароматную густую похлебку с луком и сыром.