Флейта гамельнского крысолова

– Нашествие крыс так сильно подкосило жителей города, что разговор о деньгах я считаю неуместным. Заплатим столько, сколько нужно! Сто гульденов, двести, триста – в конце концов, какая разница, сколько сможет унести этот мальчишка-крысолов, если он избавит Гамельн от крысиного племени?

Бургомистр сделал рукой широкий жест, указав на стоящего в центре зала низенького юнца в ярком костюме. Шесть членов магистрата впились глазами в едва различимое под низко надвинутым капюшоном лицо крысолова, и только гость – посол-инквизитор папского престола в Баварской епархии Альбрехт Кляйн – продолжал задумчиво жевать тонкие губы, словно решая в голове сложную задачу. Инквизитору было не до показательного совещания муниципальной администрации, изо всех сил старающейся выслужиться перед Священным Официумом – мысленно он пребывал в подземелье ратуши, где прямо сейчас брат Конрад допрашивал истинного виновника постигшего город бедствия.

Стоит сказать, что, приехав в Гамельн, инквизитор не сразу осознал всю тяжесть ситуации. И, чтобы составить представление об истинном положении дел, разосланные по городу осведомители подслушивали разговоры на рыночной площади, заводили беседы с горожанами в лавочках, сидели в кабачках и слушали, слушали, слушали, чтобы потом вернуться к нему, преподобному Альбрехту Кляйну, и доложить об услышанном. По-настоящему ценных донесений долгое время не поступало. Но вот наконец вчера из кабака «Тубадумский конь» пришло сообщение о споре братьев-мясников, стоит ли составить донос об увиденном в доме капитана Шварца, где обосновался чернокнижник Виталиус, поклоняющийся Крысиному Королю – сей зверь содержится у еретика в золотой клетке. Или лучше умолчать об увиденном?

Мясников взяли на пороге дома и всю ночь допрашивали с пристрастием. А ранним утром, еще до рассвета, в тупик на Портовой улице были отправлены два доминиканских монаха, которые и привели означенного еретика Виталиуса в подземелье ратуши, где по обыкновению инквизитор и беседовал с подозреваемыми в ереси.

Начинал разговор брат Захария, ловко использовавший при допросах раскаленное железо и тиски на пальцах рук и ног. Инквизитор подходил попозже, когда собеседник уже был подготовлен к беседе. Обвиняемый в колдовстве Виталиус совсем не запирался. Напротив, не успел брат Захария пустить в ход и малую часть пыточного инструмента, как еретик торопливо зачастил, перечисляя названия книг, которые прятал в доме добрых людей, давших ему крышу.