Флибустьер времени. «Сарынь на кичку!»

Выспаться хорошо не смог. Сначала допекали комары, пришлось вставать и подновлять на себе антикомариное средство, купленное у характерников. Потом долгонько ворочался в постели. Вспомнилась вдруг пленница, умудрившаяся ни разу за последнее время не попасться ему на глаза, потом другие знакомые женщины… пока не догадался отвлечься на постороннюю, нейтральную тему из прежнего мира, заснуть не мог. Когда же придремал, то спал очень плохо. Мучили… кошмары или не кошмары, но уж неприятные беспокойные сны точно.

Первым запомнился сон, как он плывёт на флейте, метров пяти длиной и с полметра диаметром, гребя, как на каноэ, одним веслом. Беспокоясь при этом о надёжности деревянных пробок, которыми заткнуты её, флейты, дырки, и ломая голову, какой же гигант на таком музыкальном инструменте мог бы играть. Даже для циклопа она была великовата. Увидев идущие навстречу османские галеры с размахивающими на них ятаганами янычарами, сообразил, что отбиваться ему нечем, да и руки греблей заняты. Мигом развернулся и поплыл прочь. Но галеры стали быстро его настигать, янычары кричали на них ему разные угрозы и очень неприятные обещания. Благодаря тесному общению со Срачкоробом мат и похабщину на тюркских языках Аркадий уже понимал. Поэтому здорово испугался и принялся грести изо всех сил. Турки флейту, естественно, быстро настигали, как ни старался попаданец. А над головой у него летал голландец на огромном фрегате с красным горловым мешком, почему-то каркающим, как ворона, и злорадно орал, с непередаваемым голландским акцентом, что ему от турок не уйти, на флейте надо уметь плавать. А галеры тем временем его настигли совсем, янычары уже тянули к нему с них длинные, как у горилл, волосатые руки…

Проснулся Аркадий весь в поту и с сильно бьющимся сердцем. Попил загодя поставленной возле постели водички, успокоился. Посмеялся над глупым сном и совершенно идиотским испугом, лёг спать опять. И, показалось мгновенно, провалился в следующий сон.

Приснилась ему пленная черкешенка. Обнажённая, с великолепной девичьей фигурой, он даже во сне удивился. Горянка исполняла танец живота и делала призывные жесты рукой.

«Она же рожала уже не один раз. Откуда у неё может быть такая обалденная фигурка?»

Но как заворожённый двинулся к молодой женщине, кокетливо покачивавшей роскошными бёдрами. В такие моменты мужчины склонны думать совсем не мозгами, Аркадий не был исключением. Сон обещал стать очень приятным, но стоило ему подойти к пленнице, как она вдруг подняла вверх руки с откуда-то взявшимися в них кинжалами, клыки её удлинились, перестав помещаться во рту, лицо превратилось в маску ярости и жестокости. Попаданца от такого внезапного преображения парализовало, он с нарастающим ужасом смотрел на страшную, но прекрасную черкешенку, явно собирающуюся резать его особо жутким и болезненным способом…

Проснулся снова в поту и с учащённым сердцебиением. Ощутил сильную потребность немедленно опорожнить мочевой пузырь. Встал, сунул ноги в самолично изготовленные тапки и пошёл во двор. Держать в доме ночной горшок ему не хотелось, никакие крышки не могут перекрыть распространения отвратных запахов. Хватит с него и ароматов «Азова». На зиму он решил перестроить дом, оборудовав в нём тёплый туалет, а во дворе – сливную яму с крышкой. По приблизительным прикидкам, такая система должна была работать. Проблема была в рабочей силе, не знал, где её взять. Теперь решил воспользоваться услугами турецких гастарбайтеров, спасибо джурам за подсказку.

Постоял немного во дворе, полюбовался яркими звёздами чистого, промышленностью не загаженного неба. Смеяться над самим собой, во сне глупым, не хотелось. Конечно, если черкешенка не была мастерицей боевых искусств, что вряд ли, он легко бы с ней справился, много лет занимался то самбо, то карате, то тайским боксом. Но у сна – свои законы, глупо на них обижаться. Вроде бы успокоившись под прекрасным небосводом, пошёл спать.

Однако Морфей в эту ночь, наверное, прогневался за что-то на попаданца. Кошмары снились ему всю ночь. Ещё несколько раз просыпался от разной бредятины, в поту и с сердцебиением. Не все сны запомнил, но выспаться толком не смог. Поэтому встал рано, сонный и злой. Умылся и произвёл интенсивную разминку, в том числе с саблями, приноравливаясь к их балансу. Окончательно сделал выбор в пользу новых своих приобретений, персидского шамшира для повседневной носки и турецкой сабли для морских походов. Они не только имели клинки из прекрасной стали и были богато украшены (на доход от их продажи в своём времени он бы прожил безбедно не один год), но и были сбалансированы на удивление хорошо. После чего решил совершить пробежку к своему возрождающемуся химическому центру.