Флибустьерское море

Между тем примерно так происходила среди тропических декораций подготовка к штурму Картахены. Операция растянулась на восемь дней, с 22 по 30 апреля 1697 года. Погода стояла еще хорошая, то есть жаркая, только во второй половине дня небо разражалось ливнем – предвестником затяжного сезона дождей. Войска разбили лагерь на пологом склоне, обращенном к нижнему городу. Ежеутренне под барабан начинались работы. Солдаты сгружали с кораблей орудия и волоком тащили их под стены; офицеры с озабоченным видом сновали взад и вперед, отдавая приказания и размахивая шпагой. Здесь, как и при дворе, надо все время быть на виду. Ведь потом в своей реляции королю барон де Пуэнти упомянет тех, кого он видел чаще других.

– Кстати, я как раз вижу барона. Что он делает в той стороне?

– Наблюдает, как возводят бруствер для прикрытия мортиры.

Пойдем туда. Другие, привлеченные движением, тоже направляются к месту работ; образуется группа, живописная группа благородных господ, чьи узорчатые камзолы переливаются атласом на солнце, а шляпы с перьями хорошо видны издали. И тут – бум! Испанский канонир тоже засек привлекательную цель и открыл огонь. Какой ужас! Месье де Пуэнти падает, «пораженный осколком в живот». По счастью, одежда и пояс ослабили удар. Его уносят, перевязывают рану, лекарь говорит, что ничего страшного, нужно лишь несколько дней полного покоя. Но как тут отдыхать, когда в этот самый момент на поле появляется Дюкас?! Он еще сильно хромает, но уже передвигается от батареи к батарее, раздает приказания, короче, забирает бразды правления в свои руки. Пуэнти, лежа в своем шатре, яростно сжимает кулаки.

Орудия, оставшиеся на кораблях и снятые на берег, начинают обстреливать город. Испанские пушкари вяло отвечают им, не отличаясь рвением от собратьев из форта Бокачико. Нападающим требуется особое невезение, чтобы оказаться убитым или раненым.

28 апреля Дюкас приказал сосредоточить огонь всех орудий на городских воротах. К полудню те рухнули. Соблюдая чинопочитание, Дюкас посылает гонца предупредить командующего, что брешь достаточно широка, чтобы начать штурм.

– Через три дня! – кричит де Пуэнти, рассчитывавший полностью поправиться за это время.

Однако на следующее утро становится ясным, что штурм откладывать нельзя, поскольку испанцы пытаются заложить кирпичом зияющую брешь. Пуэнти, которому доложили об этом, велит отнести себя в кресле на поле боя, к батарее, откуда рассылает ординарцев с приказаниями:

– Выдвинуть вперед гренадеров. За ними пойдет кавалер Дюкас во главе подмоги Санто-Доминго, потом батальон флибустьеров, а за ними остальные войска колонной.

Когда спустя столетия начинаешь анализировать исторические документы, то поражаешься, насколько же мал был участок, на котором разворачивался бой. Так, перед воротами французам надо было бежать по настилу шириной четыре фута, то есть метр двадцать, переброшенному через отведенный из лагуны рукав, причем главной трудностью здесь было рьяное соперничество господ офицеров. Я уже говорил, что их основной заботой было находиться на виду, но оказаться первым у бреши – это уже было залогом будущей блестящей карьеры. Это все равно что сейчас оказаться первым в списке выпускников Национальной школы администрации.

Шитые камзолы теснились и мешались в кучу, словно при выходе из метро в часы «пик». Испанцы, защищавшие брешь, не целясь, тыкали длинными пиками в гущу, каждый раз поражая кого-либо. Гренадеры топтались сзади, не в силах добраться до стены. Наконец, ступая по трупам офицеров, они опрокинули испанский заслон, и Дюкас со своими островитянами ринулся в проход. «Будучи весьма тяжелой комплекции, кавалер Дюкас с большим трудом пролез в брешь. При этом он дышал так часто, что, казалось, вот-вот задохнется». Читатель, конечно, догадался, что эти любезные строки принадлежат перу Пуэнти. На самом деле Дюкас, несмотря на тучность, быстро преодолел брешь. А Пуэнти оставалось лишь сучить ногами от ярости, сидя в отдалении и наблюдая за штурмом из кресла. Вытесненные из Ихимани испанцы побежали спасаться в верхний город, ворота которого немедленно закрылись за ними.

Через день, 1 мая, начался орудийный обстрел этой части Картахены. Пуэнти велел поставить свое кресло на балконе одного из домов Ихимани. Едва его устроили там, как примчался сияющий ординарец:

– Испанцы сдаются!

Да, четыре белых флага появились между зубцами крепости. Они выглядели очень жалко под проливным дождем. Пуэнти велел прекратить огонь. Дюкас встретил возвращавшегося в верхний город испанского офицера. Тот был в парадном мундире и при всех регалиях.

– Губернатор передал, что он готов на почетную сдачу, – сказал барон Дюкасу. – Я прошу вас сделать вот что...

Дюкас подумал: «Сейчас он предложит мне вести переговоры».

– Я только что получил известие от нашего офицера, оставленного в форте Бокачико, – продолжал Пуэнти. – Он сообщает, что вдоль лагуны в тыл нам движется испанский полк в тысячу двести солдат. Вам с флибустьерами надлежит задержать их.