Флибустьерское море

Поскольку безопасность равнозначна процветанию, то с 1641 по 1645 год Тортуга богатела на торговле. На островке в нескольких местах выросли городки (небольшие поселения): Кайон, Ла-Монтань, Ле-Мильплантаж, Ле-Ринго, Ла-Пуэнт-о-Масон. В последнюю треть века численность населения Черепахи достигла 10000 душ, из которых три тысячи были флибустьерами, три – профессиональными или полупрофессиональными буканьерами (охота все еще продолжалась на Эспаньоле), а три-четыре тысячи – обывателями и вербованными. Обывателями называли колонистов, занимавшихся сельским хозяйством, а вербованными – иммигрантов, подписавших обязательство отработать три года на службе у плантатора в уплату за свой переезд из Европы. Как мы помним, Эксмелин был одним из них, прежде чем начал свою карьеру судового хирурга.

Флибустьеры Тортуги все чаще стали получать право на почетное звание корсаров. Они выходили в море, имея поручительство, подписанное от имени его величества короля Людовика XIV[13] губернатором Сент-Кристофера или Левассером. Добыча свозилась в Бас-Тер, где осели наехавшие из Европы негоцианты и ростовщики, скупавшие захваченные трофеи, а также торговцы «всяким полезным для людей товаром» (часто одни и те же лица занимались всей куплей-продажей); среди деревянных домишек появились церкви и часовни католиков и протестантов; словом, остров зажил полнокровной жизнью, экономическую основу которой составлял морской разбой.

В базарные дни берег возле Бас-Тера являл живописнейшее зрелище. То была шумная ярмарка, где продавали грудами рыбу, черепах, ламантинов, лангустов, вяленое мясо, бычьи шкуры, овощи и птицу, а рядом – серебряную и золотую посуду, инкрустированную мебель, парчу и богатую церковную утварь. Здесь толпились колонисты в шляпах с широкими полями, оборванные пираты, почти голые черные рабы и индейцы, а также люди, одетые на европейский манер, иногда даже по последней парижской моде – так подчас выряжались флибустьеры. По возвращении из удачного похода они швыряли деньгами направо и налево, спускали все за несколько дней, после чего вновь облачались в дырявое тряпье. Кроме роскошных нарядов и украшений, деньги тратились на главное удовольствие – карточную игру, где за одну ночь им случалось проиграть последнюю рубашку, а также на обжорные пиры с обильным возлиянием; пиры заканчивались тем, что гости – те, кто не рухнул наземь и не захрапел, – орали во все горло песни и танцевали на берегу друг с другом.

Первое судно с женщинами из Европы прибыло лишь в 1665 году. До той поры в гнезде пиратов практически не было женщин. И этот факт порой облекал живописную жизнь колонии в трагические тона.

ДОЛГОЖДАННЫЕ ЖЕНЩИНЫ

Будучи еще учеником колледжа, лангедокский дворянин Монбар жадно глотал книги крестителя индейцев Лас Касаса; говорят, что чуть ли не после каждой страницы Монбар восклицал: «Проклятые испанцы!». А участвуя в любительском спектакле на школьном празднике, он едва не задушил своего одноклассника, игравшего идальго.

Чуть позже, когда между Францией и Испанией началась война, он уговорил своего дядю, капитана корсарского судна, взять его к себе на борт. Вперед, к Антильским островам! Едва на горизонте появлялся парус, Монбар бросался с вопросом: «Это не «испанец»? Когда же корсары действительно заметили «испанца», дядя запер пылкого Монбара в каюте: «Иначе его прикончат при первом абордаже». Однако, как только борта судов столкнулись, молодой человек высадил дверь и, словно разъяренный бык, кинулся в самую гущу битвы. Матросы вспоминали потом: «То был прямо архангел с мечом».

Образ нуждается в корректировке. Архангела обычно представляют розовым и белокурым. Эксмелин же описывает Монбара человеком громадного роста, заросшим черным волосом, с кустистыми бровями. Вскоре этот дворянин появляется на Тортуге, куда дядя прибыл сбывать добычу. Флибустьеры его судна тут же предались гульбе. А Монбар, который пил одну лишь воду, не интересовался картами, а позже, судя по всему, оставался столь же равнодушным и к прекрасному полу, повел беседу с буканьерами с эспаньольского побережья.

– Дела стали совсем плохи, – жаловались охотники. – Испанцы то и дело тревожат набегами. Пока мы на охоте, они жгут дома и забирают букан. Надо бы устроить на них поход в центр острова.

– Чего вы ждете?!

Монбару было тогда, должно быть, лет семнадцать-восемнадцать; немудрено, что, когда он предложил буканьерам возглавить карательную экспедицию против испанцев, они отнеслись к пылкому юноше скептически. Как бы то ни было, Монбар прибыл на Эспаньолу, стал метко разить испанцев и освобождать захваченных ими в рабство индейцев, за что те превозносили его до небес. Там осуществилась мечта лангедокского школяра.

Немного погодя мы видим Монбара капитаном судна, экипаж которого состоит целиком из беззаветно преданных ему индейцев. Захватывая испанский корабль, он выкидывает все и вся за борт – ни пленников, ни добычи не оставалось после его битв. Монбар Губитель – под таким именем он вошел в историю пиратства.