Флибустьерское море

Коралловые рифы – образования, едва выступающие над поверхностью океана, – окружают многочисленные островки с пышной растительностью невдалеке от жемчужины Карибского моря – Кубы. Некоторое число флибустьеров с Тортуги, работавших на собственный страх и риск, соорудили временные убежища в этом океанском лабиринте, где они могли спокойно отсиживаться, не рискуя напороться на неприятный сюрприз. Мансфельт рассчитывал рекрутировать их для пополнения своих рядов. Добрых две недели его армада стояла на якоре или лежала в дрейфе, пока старый адмирал, его заместитель и капитаны кружили на яликах между рифами, щедро рассыпая обещания и посулы и не жалея при этом казенной водки. Переговоры закончились впечатляющим успехом. Мансфельт взял курс на Кюрасао.

Точнее, отойдя от рифов, он обогнул западную оконечность Ямайки, а оттуда повернул на юго-восток, лавируя на осте. Кюрасао показался на горизонте после недели плавания.

Остров представляет собой длинный скалистый выступ со столообразной поверхностью, увенчанный несколькими холмами, самый высокий из которых не доходит до четырехсотметровой отметки. Кюрасао не слыл среди флибустьеров «золотым дном», но участники похода надеялись, что патриотическое мероприятие не обернется для них пустыми хлопотами и кое-что перепадет в их кубышку. Кстати, Мансфельт им сообщил, что голландский остров будет первой, но не единственной целью экспедиции. Вероятно, затем они двинутся к настоящей поживе, то есть к испанским владениям.

Но, каковы бы ни были дальнейшие планы, первейшей целью было обрушиться на врага, как удар молнии. Голландцы на Кюрасао, безусловно, держались настороже после разграбления Сен-Стефана. Поэтому на палубах пиратских судов радостные выклики сменились тишиной удивления, когда адмиральский флагман, нацелившийся было на северное побережье Кюрасао, вдруг круто повернул. Что задумал старый Мансфельт? Выбрал другую точку для атаки? С расстояния в три мили различить что-либо на берегу было невозможно, но голландцы непременно должны были засечь эскадру. А странный маневр давал им лишнее время на подготовку.

Нападающие несколько успокоились, когда флагман, обогнув северо-западную оконечность острова, двинулся вдоль побережья, обращенного к континенту. Однако берег кончился, и адмирал, по-прежнему держась от него на дистанции в несколько миль, снова вышел на прежнюю позицию. К чему водить хоровод вокруг Кюрасао?

Дисциплина на судах и взаимоотношения между командирами и экипажем, между каютами и кубриком существенно изменились за прошедшие эпохи. Герман Мелвилл прекрасно показал в «Белом ките», что на борту американского военного судна XIX века матросы в глазах офицеров с шевронами были быдлом, сбродом, приказания которому отдавались с помощью ругани и плетки; рядовым членам экипажа не приходило даже в голову осведомиться о месте назначения, изменениях в курсе или перипетиях плавания.

Подобная картина наблюдалась, с небольшими послаблениями, и позже. Когда я был рядовым матросом, телесные наказания давно уже исчезли из уставов и даже из практики, но каждый раз отход корабля и смена курса были для нас полной неожиданностью. Нашей единственной задачей было исполнение приказа, и мы были счастливы, если удавалось получить обрывки зачастую противоречивых сведений от унтер-офицеров, окриками заставлявших нас шевелиться быстрее. Позже, особенно на союзных судах во время второй мировой войны, подобный абсолютизм смягчился. Командование осознало, что человеческое существо не машина и от людей можно добиться гораздо большего хорошим обращением, в частности, хотя бы говоря им, куда направляется корабль.

Мы имели случай убедиться ранее в том, что протест входил в обычаи вольнолюбивых рыцарей флибустьерского промысла у всех экипажей, в особенности у набранных из «береговых братьев». Разбойничий аппетит не мешал им чувствовать себя собратьями по общему делу, несмотря на частые кровавые драки; поэтому, соглашаясь признавать авторитет капитана на период плавания и во время боя, они требовали в остальном равноправия. Назначенный губернатором адмирал был в свое время избран ими на пост вожака, он оставался в известной степени их ровней, хотя все признавали за ним право в случае надобности застрелить ослушника или отрубить головы бунтовщикам. Их концепция власти напоминала одновременно структуру вольной дружины и преступной банды. Во всех случаях они считали, что главарь – капитан или адмирал – обязан время от времени давать им объяснения по поводу принятых им решений.

Меж тем необъяснимое крейсерское плавание Мансфельта в виду Кюрасао продолжалось уже несколько дней. Немного бы нашлось капитанов, которые взяли бы на себя смелость поступить подобным образом. И тот факт, что на палубах не слышалось ропота, показывает, сколь велик был авторитет адмирала-предводителя. Конечно, по эскадре ходило множество слухов: