Флибустьерское море

В предпоследнюю ночь разразилась гроза, и все вымокли до нитки, но порох сумели уберечь. Наутро флибустьеры двинулись дальше под низкими, набухшими от влаги тучами. Через два часа пути Морган, шагавший во главе колонны, взошел на холм, и впереди, за невысокой грядой, ему открылось безбрежное пространство – Южное море, Тихий океан. Он не переливался голубизной и не серебрился на солнце, как Карибское море; это была неукротимая стихия, с которой теперь предстояло столкнуться пришельцам. Морган насчитал на рейде пять трехмачтовых кораблей. Казавшиеся отсюда крохотными суденышки плясали на крутой волне.

Минула еще одна ночь, а наутро заговорили пушки. Ядра плюхались справа и слева от тропы, но флибустьеры не обращали на них внимания, словно это были ярмарочные шутихи. Штурмовая колонна быстро двигалась вперед. Осталось уже недолго! И вот наконец им явился город.

Будущая жертва кружила голову больше, чем любая женщина. Вытянувшиеся вдоль океана улицы, колокольни и каменные строения конечно же были битком набиты сокровищами. Флибустьеры вопили от радости, подпрыгивали на месте и обнимались, не веря собственным глазам. Неужели добрались? В порт входили и уходили суда, совершенно, похоже, не заботясь о нависшей угрозе.

В Панаме звонили колокола. Псалмы возносились к небу с дымком ладана. Людская река текла по городу: впереди священники в золоченом облачении, за ними жители с молитвенно сложенными руками, а в конце процессии вновь священники и монахи со Святыми Дарами[20] под балдахином. Колокола всех церквей и монастырей звонили без устали, и заезжий путник мог подумать, что город празднует победу. Но нет, достаточно было взглянуть на губернатора дона Хуана Переса де Гусмана, шагавшего в голове процессии, сразу за прелатами, впереди городской знати. Лицо его было сумрачно, отмечено печатью глубокой тревоги. Процессия подошла к кафедральному собору, где Гусман поклялся перед образом пречистой Божьей Матери не пожалеть жизни для защиты святого места. Вместе с ним поклялись все присутствующие – «истово и благочестиво». Дон Хуан Перес де Гусман почти с отчаянием молил небо о помощи, ибо чувствовал, что без божественного заступничества ему не совладать с вражьей силой.

Его письма, адресованные королеве-матери Марии-Анне, регентше малолетнего Карла II, поразительны для губернатора, осуществлявшего военную и гражданскую власть в заморской провинции. Вначале он намеревался защищать Панаму возле Круса. Получив известие о высадке пиратов в устье Чагреса, он привел туда войска. Однако депутация знатных горожан явилась в Крус с просьбой «не рисковать войсками, которые потребуются для защиты подступов к столице». Гусман сообщал королеве, что, учитывая слабость городских оборонительных укреплений, подобная тактика самоубийственна. Тем не менее он согласился эвакуировать Крус и отвел войска в Панаму. «Приступ» твердости побудил было его к своеобразному компромиссу: напасть на пиратскую колонну на открытом месте вблизи городских окраин. Однако сам же Гусман писал, что это неразумно и надо было дать генеральное сражение в Крусе. Что же осталось теперь, кроме как молить Господа? Перед крестным ходом состоялись и другие благочестивые мероприятия: повсюду выставили Святые Дары, устраивали публичные молебны, налагали епитимьи, Божьи слуги лихорадочно грузили в порту на быстроходный корабль самые ценные вещи из церковных и монастырских алтарей.

18 января Гусман предпринял вылазку из города во главе 1200 солдат, 200 всадников и довольно большого числа (точная цифра неизвестна) вооруженных рабов. Тридцать индейцев должны были в решительный момент выпустить на поле полторы тысячи «боевых единиц», с которыми моргановским флибустьерам еще не приходилось сталкиваться, – полудиких быков. Сейчас эти звери, взмучивая пыль, медленно брели стадом в плотном окружении индейских ковбоев. Небо было ясным, светило солнце.

Как только Гусман с офицерами переехали холмистую гряду и увидали пиратскую армию, они остановились в изумлении.

Морган назвал придуманное им расположение войск терцией. Это был плотный порядок, напоминавший формой ромб. В голове размещался отряд из 300 человек, обращенный острием в сторону врага. В центре – главные силы, 600 человек, стоявшие прямоугольником. Затем – арьергард, треугольник в 300 человек острием назад. Один фланг флибустьерской армии защищал холм, другой – болото. Весь строй медленно двигался вперед под барабанный бой, с развевающимися знаменами.

Дон Франсиско де Харо, командовавший кавалерией испанцев, посмотрел на дона Гусмана. Тот кивнул головой:

– Атакуйте.