Флибустьеры (с илл.)

В этой борьбе Флорентино была нанесена рана, которая так никогда и не зажила: за несколько недель до первой мессы страстно любимая им девушка вышла с отчаяния замуж за первого встречного. Удар сломил Флорентино навсегда, он утратил душевную бодрость, жизнь стала невыносимым бременем. Но несчастная любовь даже больше, чем природная добродетель и уважение к своему сану, помогла ему избежать пороков, в каких погрязают филиппинские монахи и священники. По долгу своему он посвятил себя прихожанам, по склонности — естественным наукам.

Когда разразились события семьдесят второго года[27], отец Флорентино побоялся, что его приход, один из самых богатых, привлечет к себе внимание; превыше всего ценя спокойствие, он сложил с себя обязанности приходского пастыря и поселился как частное лицо в наследственном имении на берегу океана. Там он усыновил своего племянника Исагани, — по словам злопыхателей, собственного сына, прижитого с бывшей невестой, после того как она овдовела, а по мнению людей более доброжелательных и осведомленных, незаконного сына одной из его манильских племянниц.

Капитан парохода заметил священника и стал уговаривать его пройти в каюту на верхней палубе. Для вящей убедительности он добавил:

— Не пойдете, так монахи еще подумают, что вы их чуждаетесь.

Отцу Флорентино пришлось согласиться; он попросил позвать племянника, чтобы сообщить ему об этом и посоветовать не подниматься на верхнюю палубу, пока он будет там.

— Если капитан увидит тебя, он и тебя пригласит наверх, а мне бы не хотелось злоупотреблять его любезностью.

«Дядюшкины фокусы! — подумал Исагани. — Уж очень он боится разговора с доньей Викториной».

III

Легенды

Ich weiss nicht, was soil es bedeuten,

Dass ich so traurig bin![28]

Когда отец Флорентино с поклоном присоединился к кружку на верхней палубе, там уже не осталось и следа раздражения, вызванного недавними спорами. Возможно, на общество подействовал умиротворяюще вид приветливых домиков города Пасига или же несколько рюмочек хереса, выпитых для аппетита, и перспектива хорошего завтрака. Как бы то ни было, смеялись и шутили все, даже изможденный францисканец, хотя его безмолвные улыбки больше смахивали на гримасы умирающего.

— Плохие времена, плохие! — с усмешкой повторял отец Сибила.

— Не гневите бога, вице-ректор! — отвечал отец Ирене, подталкивая кресло, в котором тот сидел. — Ваши братья в Гонконге недурно устраивают свои делишки и скупают такие усадьбы, что позавидуешь…

— Уж это вы зря, — возражал доминиканец. — Вы просто не знаете, какие у нас расходы, да и арендаторы в наших поместьях начинают поднимать голос…

— Хватит ныть, провалиться мне, не то и я сейчас заплачу! — весело воскликнул отец Каморра. — Мы вот не жалуемся, а ведь у нас нет ни поместий, ни банков. Мои-то индейцы, доложу я вам, тоже начинают поговаривать о правах и суют мне под нос тарифы! Подумайте-ка, вспомнили о тарифах, о тарифах времен архиепископа дона Басилио Санчо[29], провалиться мне! Как будто с тех пор цены не поднялись вдвое! Ха-ха-ха! Разве крещение ребенка не стоит одной курицы? Но я никого не слушаю, беру, что дают, и не хнычу. Мы люди не жадные, правда ведь, отец Сальви?

В эту минуту над трапом показалась голова Симоуна.

— Куда это вы запропастились? — крикнул ему дон Кустодио, уже забыв о недавней стычке. — Вы пропустили самые красивые виды.

— Не беда, — возразил Симоун, взойдя на палубу, — я уже повидал столько рек и пейзажей, что теперь меня интересуют лишь те, с которыми связаны легенды…

— А о Пасиге тоже ходят легенды, — вмешался капитан, задетый пренебрежением к реке, на которой он плавал и которая кормила его. — Вот, к примеру, легенда о Малапад-на-бато. Этот утес слыл до прихода испанцев священным обиталищем духов. Потом, когда в духов перестали верить и утес осквернили, на нем обосновались тулисаны;[30] с вершины они высматривали лодки и нападали на бедных лодочников, которым приходилось бороться и с течением и с разбойниками. Даже теперь, в наше время, хоть человек и приложил к этим местам свою руку, нет-нет, а услышишь историю о затонувшей лодке, и не будь я начеку, когда мы огибали это опасное место, мы легко могли бы разбиться! Есть и другая легенда, о гроте доньи Херонимы, ее может рассказать вам отец Флорентино…

— Да ее все знают! — скривился отец Сибила.

Но оказалось, что Симоун, Бен-Саиб, отец Ирене и отец Каморра ее не знают; они попросили рассказать, кто ради смеха, а кто из подлинной любознательности. Таким же шутливым тоном, каким его просили, священник, подобно няньке, рассказывающей детям сказку, начал так: