Флорентийка. Книги 1-4

Я ее… очень любил и не захотел, чтобы между нами что-то сохранилось. Мне казалось, что так будет намного легче, и какое-то время так и было. Пока был жив монсеньор Карл, все шло по-другому, рядом с ним все было проще, особенно прекрасные мечты о рыцарстве. Та жизнь была как раз для меня, и я был почти счастлив. Затем появились вы, и наступили совсем прекрасные дни…

— Вы ей писали в то время и сообщили про меня? — спросила Фьора.

— Да, — кивнул Баттиста. — Я перестал ей писать почти сразу после вашего появления. От Антонии больше ничего не было, и я решил, что она вышла замуж. Почему же она мне ничего не сообщила?

— Может быть, потому, что вы слишком горячо воздавали мне похвалы? Какая же это непростительная глупость, мой дорогой!

— Но я совершенно искренне верил в то, о чем писал! Вы завладели моими помыслами и… моим сердцем! На какое-то время… — признался юноша.

— А Антония подумала, что это серьезно, в этом-то и состоит ваша глупость: ведь она вас любит, любит всей душой, а она из тех, кто любит только один раз в жизни!

Уже не пытаясь скрыть своих чувств, молодой человек зарылся лицом в ладони. По вздрагивающим плечам Баттисты Фьора догадалась, что он плакал, и подошла к нему. У нее появилось желание обнять его и успокоить, как несчастного ребенка, но она не посмела: Баттиста сильно изменился, и такой жест мог его обидеть.

— Если я правильно поняла, — прошептала она, — вас привело сюда ужасное недоразумение. Ведь вы тоже ее любите?

— Я уже ничего не понимаю. Знаю только, что в том проклятом январе я потерял моего господина, а сам остался жив, и вас тоже потерял… Для меня это было слишком, а поездка в Рим очень пугала меня.

— Почему вы не захотели увидеться с вашим отцом?

— Все из-за того же. Вернуться в этот отвратительный город… А что бы я там стал делать?

— Вы могли бы сражаться, как и остальные, — напрямую ответила Фьора, решив не щадить чувств юноши. — Вечная война между Колонна и Орсини стала тем более опасной, что Орсини пользуются полной поддержкой папы! Ваш дворец дель Вазо был отдан вопреки всем законам одному из племянников Сикста IV, и я слышала, что сам он решил разделаться с вашим дядей, который чем-то не угодил ему.

— Боже! — Баттиста был искренне поражен. — Я ничего этого не знал!

— Вы бы все узнали, если бы согласились принять своего отца. Неужели вы так любите бога, что согласны навечно остаться в этой крысиной норе? Отсюда вам не будет выхода, если вы примете монашество, а когда-нибудь вам придется это сделать. Тогда закончатся ваши романтические молитвы над прахом Карла Смелого! Да и оставят ли его здесь?

— Вам что-нибудь об этом известно? — пробормотал Баттиста и побледнел как смерть.

— Мне известно только то, что болтают на улицах и в трактирах Брюгге, откуда я сейчас приехала. Герцогиня Мария делает все возможное, чтобы получить у герцога Рене тело своего отца и похоронить его в монастыре Шапмоль, рядом с Дижоном[26].

— Вы были в Брюгге? Значит, донна Фьора, вы много путешествуете?

— Гораздо больше, чем хотелось бы! Я действительно была в Брюгге, потому что встретила Великого Бастарда Антуана, который сообщил мне, что видел моего супруга в Новый год у герцогини. Я ищу Филиппа уже несколько месяцев! Я была и в Авиньоне, а теперь просто не знаю, что делать, и еду наудачу в Селонже, чтобы попытаться найти хотя бы какой-то след… Но оставим этот разговор! Я приехала поговорить о вас, а не о себе.

Вы хорошо поняли все, что я вам говорила? Колонна нужны силы, а Антонии нужны вы! И я не перестану повторять, что она вас любит!

Баттиста поднял на Фьору глаза, в которых застыло страдание, но в молодой женщине опять проснулась надежда, особенно когда он спросил:

— А она… все еще поет?

— Только похвалы господу. Ее голос — это украшение монастырского хора, но мне кажется, что она с большим удовольствием стала бы напевать колыбельные песни вашим детям.

На этот раз послушник покраснел, как мак, и отвернулся.

— Благодарю вас, донна Фьора, за то, что вы взяли на себя труд приехать сюда. А сейчас не могли бы вы оставить меня одного? Я хотел бы помолиться, подумать.

— Это так естественно, а я буду тоже молиться, чтобы господь вразумил вас и направил на верный путь. Может так случиться, что мы больше никогда не увидимся, и я хочу сказать, что очень люблю вас, Баттиста Колонна!

— Я начинаю в это верить. Чуть не забыл! А где вы остановились в этом городе?

— Все там же. В доме Жоржа Маркеза. И собираюсь пробыть там еще пару дней.

— Хорошо.

Ничего не добавив, Баттиста опустился на колени перед распятием и, спрятав лицо в ладонях, погрузился в глубокую молитву. Фьора смотрела на него несколько секунд, а затем бесшумно вышла из мрачной комнаты.

Вечером, когда все обитатели дома Маркеза сидели за столом и ужинали, слуга принес Фьоре записку.

«Сегодня утром вы были на мессе, — писал Баттиста. — Не будете ли вы так добры прийти на то же место и поговорить со мной? Я буду вам бесконечно признателен…»