Флорентийские маски

Посмотрев еще раз на ацтекский камень Солнца, Антонио принял решение ехать немедленно на проспект Либертад и попытаться без всяких разрешений войти в отцовскую квартиру. Ключ у него был, а консьержа он знал уже много лет. Некоторой суммы в долларах наверняка будет достаточно, чтобы старик не стал поднимать шум и пропустил его в квартиру. Время Антонио выбрал самое удачное – ближе к концу рабочего дня. В этот час деловые люди, служащие, офисные сотрудники и прочие представители столичной бюрократии выходят из своих контор с уныло-усталым выражением на лицах. При этом они не просто не замечают тех, с кем сталкиваются по пути, – с учетом плотности человеческой массы на единицу площади городских улиц вероятность быть узнанным кем бы то ни было в этом потоке стремится к нулю. Пожалуй, муравьи, толкущиеся у входа в муравейник, отличаются друг от друга больше, чем работники бесчисленных контор, офисов и фирм после тяжелого трудового дня.

Консьерж, как и предполагал Антонио, мирно позевывал в своей стеклянной будочке. Антонио даже пожалел, что ему приходится нарушать сонную идиллию. Господи, сколько же времени прошло с тех пор, как он сам мог позволить себе уснуть так же безмятежно!

– Просыпайся, Хорхе, давай ключи от квартиры.

– А, это вы, сеньор. Но ведь мне приказали…

Антонио не дал ему договорить. Перед вытаращенными от изумления глазами пожилого консьержа замелькали зеленые бумажки, которые Антонио тасовал между пальцами, как фокусник – карточную колоду.

– Ну, я даже не знаю. Меня ведь за это по головке не погладят. Но, с другой стороны, это же квартира вашего отца и я не могу не пустить вас к себе домой.

Разговор логично развивался в том направлении, в котором его подталкивало мелькание зеленых банкнот в руках Антонио. Пожилой консьерж смотрел на купюры с плохо скрываемым вожделением. Волнение и ловкость рук Антонио не давали ему сосчитать предложенную сумму и сопоставить ее с возможными последствиями нарушения полученного приказа.

– Боюсь, что риск тут слишком большой… Я ведь с огнем играю. А вдруг вас поймают – не знаю, что со мной тогда будет.

В какой-то миг Антонио показалось, будто он смотрит эпизод из фильма с участием отца. Бедняк, готовый пасть жертвой соблазна и нарушить закон за некоторое количество бумажек с пуритански гордым и одновременно смиренным ликом Джорджа Вашингтона. Антонио добавил к уже выставленной на суд консьержа сумме еще с полдюжины таких же зеленых купюр. Этой платой за риск консьерж удовлетворился. Он вышел из своей будочки и направился вслед за Антонио к лифту.

– Вы уж постарайтесь там побыстрее управиться. А я, пожалуй, подожду в дверях, посмотрю, не идет ли кто.

– Не волнуйся, Хорхе. Несколько секунд – и все: нас там уже нет и не было.

Выйдя из лифта, консьерж внимательно осмотрел коридор и прислушался. Они прошли к нужной двери, старик вставил ключ в замок и быстро повернул его. Антонио включил свет и сказал, чтобы Хорхе ждал его в прихожей у самой двери, прислушиваясь ко всем звукам, доносящимся из коридора.

В большой гостиной все было так, как в последний раз, когда Антонио был здесь. Даже бокалы и те оставались на столе на тех же местах. Большой портрет актера по-прежнему был главной композиционной доминантой в помещении, и Антонио не смог не посмотреть на него и не остановиться на секунду перед этой любимой отцом фотографией. «А ты все такой же, папа. Всегда молодой, всегда веселый. Я ведь почти не помню твоего настоящего лица. В памяти все время всплывают фотографии и кадры из фильмов. Каким ты был на самом деле, особенно в последние годы, я уже, наверное, никогда не узнаю». Затем он чуть внимательнее осмотрелся в просторном зале. Все вещи, казалось, находились именно там, где и должны были быть. Судя по всему, за последние недели здесь никто ничего не трогал. Это успокоило Антонио, который был уже на сто процентов уверен, что найдет то, что ищет. Он подошел к большому сейфу и стал на память вращать колесики с цифрами, набирая шифр замка. Ошибиться сейчас ему было никак нельзя: иначе сработает сигнализация и к дому немедленно приедет полиция.