Флот Людовика XV

Если бы англичане решили начать блокаду Луисбурга, Кенсо был бы идеальным местом для базирования блокирующей эскадры. Как отмечал губернатор Массачусетса Уильям Ширли, этот форт «имеет самую удобную гавань для любого судна, имеющего задачу перехвата торговых судов на входе в Луисбург; используя гавань Кенсо, можно было в самое скорое время довести французскую крепость до большого бедствия».

Ну и на сладкое — в Кенсо были большие запасы трески, которая так полюбилась парижским беднякам, и Дюкенель хотел бы поправить свое благосостояние, выгодно продав рыбу, захваченные товары и суда.

23 мая 1744 года из гавани Луисбурга вышли 2 приватира, 1 шлюп и 14 рыбацких судов с десантом из 351 человека (139 морских пехотинцев и 212 канадских милиционеров). Командовал отрядом капитан корпуса морских пехотинцев Новой Франции Франсуа дю Пон Дювивье. На следующий день, на рассвете, приблизившиеся к берегу приватиры начали обстрел деревянного блокгауза у кромки воды. При первых же выстрелах из блокгауза выбежал командир гарнизона Кенсо Патрик Херон с белым флагом в руках. Позже он оправдывался, что «сдаваться в таких случаях надо вовремя, чтобы требования капитуляции были не слишком жестокими

».

В это же время лейтенант английского флота Джордж Ридалл открыл огонь своей четырехпушечной батареей по французскому шлюпу, однако французы подошли поближе и дали несколько бортовых залпов по противнику, в результате был убит один и ранено четыре милиционера. Сразу же после этого ополченцы начали разбегаться, а над батареей взвился белый флаг.

На опустевший берег был высажен десант во главе с Дювивье, который обозначил условия сдачи форта. Уже к 12.00 Кенсо перешел под французскую юрисдикцию. Были захвачены большие запасы трески, рыбьего жира, ворвани, а также несколько рыбацких шхун и инвентарь для ловли рыбы. Все остальное предали огню. Дювивье ожидал помощи от двух приватиров — «Карибу» и «Ардан», — стоявших на рейде Луисбурга, чтобы молниеносно атаковать и Аннаполис-Ройял, однако корабли не подошли. Французский экспедиционный отряд ретировался обратно на Кейп-Бретон.

Этот полупиратский рейд всерьез встревожил губернатора Массачусетса Уильяма Ширли, а также правящие круги Новой Англии. Последние получали основной доход от рыбной ловли у берегов Ньюфаундленда и Новой Шотландии, поэтому их коммерческие интересы оказались под непосредственной угрозой. В связи с такой активностью французов местные плантаторы и торговцы ожидали сильной атаки на Аннаполис-Ройял уже следующей весной, а представителям Его Величества Георга II мерещилась атака «сахарных» островов Вест-Индии с помощью канадских поселенцев. Интересы короны и колоний совпали, поэтому Ширли дали карт-бланш — надо было атаковать Луисбург, чтобы сковать французские отряды в данном регионе. Но надо сказать, что англичане не надеялись взять Луисбург, в метрополии были уверены — Ширли отвлечет французские силы к Кейп-Бретону и тем самым просто обезопасит от нападений Акадию и Новую Шотландию.

В январе 1745 года решение о нападении было принято окончательно. 25-го числа Ширли пишет письма с просьбой подсобить кораблями и транспортами командующему Ямайской эскадрой Чалонеру Оглю и главе Барбадосского отряда коммодору Питеру Уоррену. Губернатор Массачусетса обещает к марту поставить под ружье 3000 человек, нанять большое транспортное судно, водоизмещением не менее 400 тонн, а также несколько каперов поменьше. И все же, писал Ширли, успех экспедиции зависит от того, сможет ли его поддержать Ройял Неви. Огль получил данное послание лишь 14 марта, его ответ оказался столь же емок, сколь и лаконичен: «Я думаю, что не имею полномочий для исполнения пожеланий мистера Ширли».

Спас губернатора его закадычный дружок — коммодор Питер Уоррен. Уоррен, помимо приятельских отношений с Ширли, принимал близко к сердцу все колониальные дела, поскольку имел большие поместья в провинции Нью-Йорк и был женат на Саре Джонсон, дочери известных бостонских Джонсонов, влиятельных колониальных торговцев и политиков. Горацио Уолпол писал о коммодоре позже как о «богаче энсоновского размаха с диктаторскими, как у Вернона, замашками».