«Флоту – побеждать!»

— Запросил уже, — исподлобья глянул на начальство Кроун. — Работают. Может, четверть часа понадобится, может, час…

«Пересвет» в очередной раз слегка тряхнуло — на этот раз попадание случилось сверхкурьезное: восьмидюймовый снаряд с «Якумо» ударил в нижнюю кромку среза ствола левого орудия кормовой башни. То есть попади он на несколько сантиметров выше — вполне мог бы скользнуть непосредственно внутрь пушки и там разорваться.

Но бог Марс не стал шутить столь изощренно — переднюю часть десятидюймовки просто загнуло вверх, а снаряд отрикошетил в палубу под башней, пробил ее, пробил борт и улетел в море, над которым и разорвался[5].

Внутри башни никто не пострадал, но броненосец теперь до конца войны вынужден был оставаться «трехзубым» — возможности починить орудие в Порт-Артуре не было, а доставить подобное на Дальний Восток с Балтики или Черного моря — тем более.

Но отомстили. Хоть и частично. На «Асаме» разгорелся пожар на юте, ударило в фок-мачту, прямо в марс, рвануло на первой трубе, но это все действовал средний калибр «Пересвета» и «Победы». Однако главным тоже отметились. Два раза: сначала разворотило кормовую рубку, а потом…

Потом «гостинец» весом в четверть тонны взломал защиту носового правого каземата и исправно взорвался внутри. Сдетонировали снаряды и заряды, находящиеся в нем. Весь расчет шестидюймового орудия буквально испарился за доли секунды, ударило и вниз, к еще одной пушке такого же калибра, и там тоже не выжил никто. Ударило вверх, где находилось орудие противоминного калибра — с тем же результатом. Кроме того, вышла из строя и щитовая шестидюймовка на верхней палубе. Почти со всем расчетом.

В общем, на «Асаме» экипаж уменьшился на сорок три человека. Только убитыми.

— Вот это да! — не сдержался Ухтомский, когда рвануло огнем и дымом из борта вражеского крейсера. — Что скажете, Николай Александрович?

— Знатно влепили, ваше сиятельство, ничего не скажешь, — удовлетворенно кивнул Кроун. — Еще бы парочку таких подарков преподнести япошкам… Только уже вряд ли получится — солнце почти у горизонта…

— Да уж, теперь они будут видны все хуже и хуже, а наши силуэты на фоне заката нарисуются преотлично, — буркнул адмирал.

— Находись мы в открытом море, немедленно согласился бы с вашим превосходительством, но мы идем недалеко от берега, так что, скорее всего, противник потеряет нашу эскадру в его тени даже раньше, чем мы перестанем различать их корабли.

Кавторанг оказался прав — огонь вражеской эскадры ослабевал с каждой минутой, а вскоре прекратился вовсе. Можно было даже увидеть, что японская линия стала уходить в открытое море, освобождая пространство для атак своей своры миноносцев, что никак не явилось сюрпризом для артурцев. И если экипажи броненосных кораблей Того получили возможность передохнуть, то для Первой Тихоокеанской бой еще не закончился.

* * *

Степан понимал, что сражение переходило в самую рискованную свою фазу — опыт ночных боевых действий в море у эскадры отсутствовал напрочь. И было бы верхом легкомыслия пытаться удержать строй и идти к своей базе под атаками вражеских миноносцев, соблюдая полную светомаскировку — повреждения от дружественных таранов обещали быть более вероятными и многочисленными, чем от вражеских торпедных атак, причем последних подобный способ достичь Порт-Артура отнюдь не отменял.

— Передать приказ: «Открыть боевое освещение. Быть готовым к минным атакам противника».

Один за другим броненосцы и крейсера стали всаживать лучи своих прожекторов в черные волны Желтого моря. Учитывая, что в предшествующих ночи боях два из своих четырех потерял «Петропавловск», по одному «Пересвет», «Баян» и «Аскольд», то иллюминацию артурцы устроили ту еще…

— Ничего-ничего, — успокаивал себя Макаров-Марков. — В конце концов, до самой Цусимы японцы смогли попасть минами только однажды. В корабли, стоящие на якоре и не ожидающие атаки. И то их вторая волна ушла несолоно хлебавши. А сколько бы они ни атаковали эскадру, даже потрепанную в бою — черта с два. Даже для того, чтобы поразить одинокий «Севастополь» в бухте Белого Волка, им потребовалось несколько дней и почти три десятка миноносцев и минных катеров.

А «боевое освещение» зачастую тоже воюет. И прожектор может оказаться по эффективности посерьезней пушки. Представьте себя на миноносце, которого захватил лучом атакуемый корабль. Кроме слепящего, бьющего в глаза света, не видно ничего. Ни командиру, ни рулевому, ни комендорам, ни минерам — никому. Куда держать курс? Куда выпускать мины?

Можно попытаться вырваться из ослепляющего столба резким поворотом… Но ты же здесь не один — по соседству идут в атаку твои товарищи по отряду, и можно как угодить своим тараном в борт какого-то из них, так и подставить под удар свой.

А рядом уже начинают падать снаряды с вражеских кораблей — они тебя видят, пушек у них на борту предостаточно…