Фонарь под третий глаз

— Думаешь, Игнат примет мои извинения? — с тоской молвила я, понимая, что Манька в чем-то права.

— Не сразу, конечно. Сперва поломается немного, а потом… Он мужик отходчивый, особенно если с ним по-человечески поговорить. Иди, иди, Славик, с богом. Я тебе помогу в случае чего.

Игнат сидел на бревнах, наваленных возле забора, и курил. В темноте выражения его лица не было видно, но это и к лучшему. Если бы я увидела в глазах капитана хоть тень холодности и неприветливости, то едва ли решилась бы подойти с извинениями.

Усевшись рядом с Игнатом, я принялась проникновенно вздыхать, стараясь придать вздохам как можно больше раскаяния. В кустах сирени, находившихся метрах в полутора от бревен, произошло некоторое шевеление. «Манька, — подумала я. — Решила оказать мне моральную поддержку».

— Дай сигаретку, — попросила я Игната, не зная, как приступить к извинениям.

— Ты же не куришь…

— Да ладно, чего уж теперь. Кусты снова пришли в движение.

— Мань, ты выходи уже, — устало произнес Игнат. — Нечего деревья ломать.

Маруська повиновалась. Она опустилась рядом со мной и ткнула в бок локтем: мол, не тяни, пора приступать к извинениям.

— Игнат… — еще раз глубоко вздохнув, приступила я, но тут же умолкла, потому что совершенно не представляла, какие нужно подобрать слова, чтобы капитан проникся. Манька опять ткнула меня в бок, но я продолжала молчать, словно разом растеряла весь словарный запас.

— Ярослава хотела сказать: она страшно сожалеет о своих словах, — сообразив, что толку от меня никакого, пришла на помощь подруга. — На самом деле мы так не думаем. Наоборот, считаем нашу милицию самой профессиональной в мире. А что влезли в дело о копье, так это мы просто выполняли свой гражданский долг и помогали органам. Честное слово! Ты мне веришь?

Игнат промолчал. Маруська, видимо, посчитала это добрым знаком. Она подсела к любимому, прижалась к нему и попросила:

— Прости нас, а? Мы больше так не будем! Никогда-никогда!

Едва ли Игнат поверил в обещание, но тем не менее он обнял Маньку, чмокнул ее в макушку, а меня почти добродушно спросил:

— Курить-то будешь, Славик?

— Не, теперь уже нет. Это я просто так попросила, чтоб разговор поддержать…

Игнат поднялся:

— Ладно, пошли в дом. Я кое-что вам расскажу. — Капитан широкими шагами потопал к дому, мы с Маруськой радостно потрусили следом.

Устроились в комнате на втором этаже. Подружка примостилась на диване, я уселась рядом с ней, скромно сложив руки на коленях. Наш милиционер предпочел свободу передвижений. Иными словами, он неторопливо вышагивал по комнате, время от времени останавливался и лукаво посматривал в нашу сторону.

— Да-а, — протянул капитан в один из таких забегов, — ну и фрукт этот Валет, доложу я вам! Псих, каких мало. У него в голове сидит один большой таракан, но какой! Господство России над миром, ни больше, ни меньше.

— Знаем, имели несчастье слышать, — кивнула я. — Только маленькая поправочка: в голове у Валета не один, а два таракана. Второй — идея чистоты и главенства славянской нации. Ты вот что скажи: где копье нашли?

Лицо Игната омрачилось:

— Как ты и предполагала, на участке в Малаховке. На заднем дворе, за домом то есть, мы нашли нечто среднее между подвалом и бункером. Так, ничего особенного — три комнатки, две из которых особого интереса не представляют: кабинет и комната отдыха. Все очень скромно, я бы даже сказал, аскетично. Вполне в духе священника, не привыкшего к шикарной светской жизни. А вот третья… Собственно, комнатой ее назвать сложно. Помещение примерно три на три метра, с мягким точечным светом. Пол, потолок, стены — все отделано звуконепроницаемым и влагостойким покрытием и обтянуто темно-синим бархатом. Никакой мебели. В центре — ящик из бронированного, пуленепробиваемого и еще хрен знает какого стекла! А в ящике, на такой же синей бархатной подушке… Угадайте, что?

— Копье? — нетерпеливо предположила Манька.

— Оно самое, — подтвердил Игнат. — Моим ребятам не удалось разбить это чертово стекло, пришлось прямо так, в ящике, и везти… Слушайте, этот батюшка — прелюбопытнейший экземпляр! Начнем с того, что он сидел.

— Сидел? За что? — хором спросили мы с Манькой. Я, признаться, не слишком была удивлена: чего еще можно ожидать от подобного типа?

— Кража. Банальная, казалось бы, статья, но! — Игнат остановился в нескольких шагах от нас: — Любопытная деталь, девочки: он «чистил» церкви и музеи. Очень, видать, дядька неравнодушен к культурным и историческим ценностям. Когда в голове у Валета засела мысль о господстве России в мире, кто его подтолкнул к этому — пока не знаю, допрос еще ведется. Но факт остается фактом… Валентин Петрович Клушин…

— Это еще кто такой? — не поняла Маня.

Игнат охотно пояснил:

— Это мирское имя батюшки, а также имя заключенного Хабаровской колонии общего режима. Так вот, господин Клушин, одолеваемый жаждой власти, по окончании срока сколотил небольшую бандочку единомышленников. Состав ее вам хорошо известен. Кстати, вам предстоят несколько неприятных моментов, связанных с этим обстоятельством: допросы, протоколы, очные ставки…