Фонд

— Ты никогда не задаешь вопросы просто так. И твой метод получения сведений скоро затянет петлю на твоей костлявой шее. Но так и быть! Этого человека зовут Мул, и один из его подданных был здесь несколько месяцев назад по делам. Сейчас я жду другого… с выводами.

— А эти пришельцы? Разве это не те, кого вы ждете?

— У них нет тех документов, что нужны.

— Передавали, что Фонд захвачен…

— Я тебе такого не говорил.

— Так передавали, — спокойно продолжал Инчни. — А если это так, то они могут бежать от уничтожения. И их можно задержать для человека Мула — из дружеских побуждений.

— Да? — Коммасон заколебался.

— И, сэр, так как хорошо известно, что друг завоевателя является того лишь его самой последней жертвой — это будет только средство честной самозащиты. Ведь есть же такие вещи, как психодетекторы, а здесь у нас — четыре мозга из Фонда. А о Фонде можно узнать много чего полезного, и почти столько же о Муле, и тогда дружба с Мулом будет немного не такой… всепоглощающей.

Коммасон в тишине верхних слоев атмосферы с дрожью вернулся к своей первой мысли:

— Но что если Фонд не пал? Что, если все репортажи — это ложь? Ведь говорят — заранее предсказано, что он не может пасть.

— Мы уже прожили век прорицателей, сэр.

— И все же, если он не пал, Инчни? Посуди сам! Если он не пал. Мул обещал мне… — Он понял, что хватил через край, и пошел на попятный: — То есть он хвастался. Но похвальбы — это ветер, дело — вот что важно.

Инчни беззвучно засмеялся:

— Дела кажутся важными, пока за них не возьмешься. Едва ли чем Фонд с конца Галактики больше, чем просто пугало.

— Но есть еще Принц, — пробормотал Коммасон почти про себя.

— В таком случае он заодно с Мулом, сэр?

Коммасон не смог скрыть своего негодования:

— Не совсем. Не так, как я. Но он становится все более диким, все больше выходит из-под контроля. В нем сидит демон. Если я захвачу этих людей, а он отберет их для своих целей? У него хватит на это проницательности. Я еще не совсем готов ссориться с ним. — Он нахмурился, и его тяжелые щеки раздраженно обвисли.

— Я видел вчера этих незнакомцев несколько минут, — вдруг не к месту сказал седой шофер. — Она странная женщина — эта темноволосая. Она держится так же свободно, как мужчина, и ее странная бледность совсем не соответствует темному блеску волос. — В его хриплом шепоте почувствовалось почти теплота, и Коммасон повернулся к нему с удивлением. Инчни продолжал: — Принц, наверное, не сможет противостоять разумному компромиссу при всей проницательности. Вы сможете не беспокоиться, если оставите ему девушку.

На Коммасона снизошло озарение:

— Идея! Действительно, это хорошая мысль! Инчни, поворачивай назад! Инчни, если все обернется хорошо, мы сможем обсудить вопрос о твоем освобождении.

Коммасон испытал какое-то суеверное символическое чувство, когда нашел персональную капсулу, ждавшую его в кабинете по возвращении. Она пришла по известной немногим волне. Коммасон широко растянул рот в жирной улыбке. Прибывал человек от Мула, и Фонд действительно пал.

Спутанные видения, в которых Бэйте представлялся иногда Императорский дворец, не имели ничего общего с реальностью. И в ней нарастало смутное чувство разочарования. Комната была маленькая, невыразительная, обычная. А Дагоберт IX…

У Бэйты сложилось определенное представление о том, каким должен быть Император. Он не должен был выглядеть как чей-то добродушный дедушка. Он не должен был быть худым, седым и блеклым, и подающим чашки с чаем собственноручно, с выражением озабоченности о комфорте своих гостей на лице.

Но все было именно так.

Дагоберт IX хихикнул, наливая чай в протянутую ею чашку:

— Это огромное удовольствие для меня, дорогая. Это небольшой перерыв между церемониями и присутствием придворных. У меня в последнее время не было возможности встречать посетителей из моих внешних провинций. Сейчас этим всем занимается мой сын, потому что я постарел. Вы не видели моего сына? Хороший мальчик. Своевольный, правда. Но он молод. Не хотите ли душистую капсулу? Нет?

Торан осмелился прервать его:

— Ваше Императорское Величество…

— Да?

— Ваше Императорское Величество. Мы не хотели беспокоить вас…

— Чепуха! Какое же это беспокойство? Сегодня вечером будет официальный прием, но до этого мы свободны. Погодите, откуда, вы сказали, вы приехали? У нас, кажется, давно не было официальных приемов. Вы сказали, вы из провинции Анакреона?

— Из Фонда, Ваше Императорское Величество!

— Да, из Фонда. Я припоминаю теперь. Да, вспомнил. Это в моей провинции Анакреона. Я там никогда не был. Мой доктор запрещает мне далекие путешествия. Что-то я не помню последних докладов от моего Вице-короля Анакреона. Какие там условия? — заключил он с беспокойством.

— Государь, — пробормотал Торан, — я не жалуюсь.

— Что ж. Это весьма лестно. Я похвалю Вице-короля.

Торан беспомощно взглянул на Эблинга Миса, который бесцеремонно и громко заговорил:

— Государь. Мы говорили вам, что нужно ваше разрешение для посещения нами Императорской Университетской Библиотеки на Транторе.

— Трантор? — мягко спросил Император. — Трантор?