Формула-1. История главной автогонки мира и её руководителя Берни Экклстоуна

В действительности же Экклстоун, по словам Энн Джонс и других свидетелей, «потерял дар речи». Пробравшись сквозь дымящиеся развалины, он вскарабкался по металлической лестнице в свой кабинет и увидел там три лужицы цветной пластмассы: жёлтую, красную и кремовую — всё, что осталось от его телефонов. Страховой брокер сообщил, что страховка не покроет стоимости подержанных машин во втором зале, который выгорел дотла из-за неисправности электропроводки. «Страхование — это сплошное надувательство», — заявил Экклстоун Энн Джонс, когда та достала из сейфа не тронутые огнём документы на автомобили.

На первые четыре дня Бернард с подчинёнными перебрался в пустующее здание по соседству. Столами и стульями им служили коробки из-под апельсинов. Потом подогнали вагончик, расчистили пожарище, и работа закипела снова. Шоу-рум был воссоздан в прежнем виде, но заняло это несколько месяцев. Вместо старых телефонов установили новейшие аппараты «Тримлайн» с номеронабирателем на трубке. «Если станете ими швыряться, мистер Экклстоун, — предупредил его мастер, — заменить будет нечем. На складе больше нет».

В то Рождество Экклстоун и слышать не хотел ни о каких торжествах. Взбешённый тем, что подчинённые организовали праздничный обед в пабе неподалёку, он ждал их на рабочем месте. «От тебя сейчас никакого толку», — бросил он Джонс, когда та вскарабкалась по лестнице в кабинет. Дай ему волю, он объявил бы Рождество рабочим днём.

Тоскливо было и в очередном свежеотстроенном доме на Мелкот-роуд — там ждала жена-домохозяйка. Бернард всё больше отдалялся от Айви. Она не одобряла его стиль жизни, не разделяла его интересов, постоянно ходила по магазинам и жаловалась на его бытовой аккуратизм (переходящий, по мнению некоторых, в одержимость), а также на стремление контролировать каждый её шаг. Экклстоун со своей стороны подозревал, что у жены роман с электриком.

— Та китаянка не сводила с меня глаз, — сообщил он Энн Джонс пятничным утром 1967 года.

Накануне вечером в «Крокфордс» был ужин для завсегдатаев казино, и там он познакомился с прелестной уроженкой Сингапура Туаной Тан и её мужем-американцем. Красавица родилась 7 декабря 1941 года — в день атаки на Пёрл-Харбор — и выросла в состоятельной семье, так что у её отца водились деньги на азартные игры. Муж Туаны застрял у столика, где играли в кости, и они с Экклстоуном проводили время за шмен-де-фер. Он выяснил, что Туана приехала в Лондон изучать искусство и что она несчастлива в браке, которому всего год. Одни называли её «тихой», другие — «смирной».

Туана Тан отлично подходила Экклстоуну. Умная, заботливая, нетребовательная, в сравнении с Айви она выглядела утончённой и не возражала против главной страсти Экклстоуна — делать деньги. Его придирчивость и холодность её тоже не смущали. Целый год они тайно встречались, пока однажды вечером, вернувшись домой, Бернард не узнал от Айви, что звонил муж Туаны. Они с Айви выяснили, что оба понятия не имеют, где сейчас их супруги. «У Берни роман с Туаной», — сообщил ей американец. Айви потребовала развод, чему Экклстоун был только рад. Вопрос с их двенадцатилетней дочерью Дебби решился быстро — Экклстоун согласился выплачивать большие алименты. Он ушёл с одним чемоданом.

Жизнь с Туаной пошла тихо и спокойно. Эта рассудительная женщина оказалась по-восточному внимательной и покорной, с радостью признала главенство мужа, заботилась о нём и о новом доме в Чизлхерсте. Экклстоун, по своему обычаю, полностью его переделал и устроил в саду водопад. Она без всяких возражений готовила еду, гладила одежду, а по утрам даже выдавливала ему пасту на зубную щётку. «Я как мышка, — с улыбкой признавалась она. — Я делаю всё, чтобы он был доволен».

Единственным недостатком Туаны были её сообщения. Телефон звонил не переставая, и она, часто не понимая, чего хочет собеседник, записывала всякую чепуху. «Вот пустоголовая!» — ругался потом Экклстоун.

В работе он обожал непредсказуемость — дома же, напротив, никогда не отступал от заведённого распорядка. Вечером он первым делом чистил обувь, потом поправлял занавески и все предметы, которые стояли неровно, и только потом садился, зная, что в его мирке всё наконец идеально. Даже в самые трудные минуты он никогда не обсуждал со спутницей жизни свои проблемы. Любовь выражалась разве что в подарках, да ещё в раздражении, если она дарила что-то в ответ. Он брал на себя роль сильного, однако никогда не проявлял своих чувств — за исключением любви к Дебби, которая часто их навещала и подружилась с Туаной.