Формула-1. История главной автогонки мира и её руководителя Берни Экклстоуна

Извинений и объяснений в лексиконе Экклстоуна никогда не водилось. В его мире было принято заплатить штраф, а в отместку одурачить противника. За проступком всегда следовало наказание. Один делец обманул Бернарда и вскоре был приятно удивлён предложением купить по отличной цене «Мepceдec-230SL хардтоп» — спортивный кабриолет с жёстким съёмным верхом. Заплатив наличными, он услышал от Экклстоуна: «Твой хардтоп у входа». Выйдя на улицу, тот и правда обнаружил на асфальте «хардтоп» — съёмную крышу, — но без автомобиля!

Его конкурент из Южного Лондона Джон Янг никогда не пытался провести Экклстоуна. Раз в неделю они встречались за ленчем, и как-то раз Янг сказал, что купил серебристый «бентли» у безутешной вдовы Педро Родригеса — мексиканского пилота, который разбился за рулём «феррари» на гонках в Германии 11 июля 1971 года.

— Знаешь, Берни, — сказал он, — я ведь вроде бы когда-то отдал тебе эту машину, а ты её продал?

— Да.

— Вот только когда ты её забрал, пробег был двадцать три тысячи миль, а теперь — четырнадцать. Ты просто ублюдок.

Экклстоун ответил с полным безразличием в голосе:

— Я думал, ты забудешь. Ладно, не беспокойся, всё обойдётся. Если будут неприятности — позвони.

— Однажды и Берни кто-нибудь облапошит, — сказал как-то Янг другому коллеге из Южного Лондона, Джону Кумбу.

Тот ответил:

— Как-то я предложил Берни новый «ягуар» с пробегом всего восемьсот миль, а он: «Нет, спасибо». «Почему?» — спрашиваю я. — «Не скрутишь».

Экклстоун имел в виду, что его не интересуют машины, на которых не заработаешь махинациями с одометром. За столь неприкрытым бесстыдством скрывалось одно: он устал от автобизнеса. Экклстоуну нужна была новая жизнь и новая сфера деятельности. Несмотря на шок после смерти Риндта, он всё ещё слишком любил автоспорт, а денег у него было достаточно, чтобы замахнуться на победу в чемпионате. Экклстоун решил, что возглавит «Брэбхэм» — ту самую команду, из которой когда-то ушёл Риндт.

В марте 1970 года Джек Брэбхэм выиграл стартовую гонку сезона в Южной Африке, отлично понимая, что триумф его будет недолгим. После нескольких неудач Экклстоун заговорил о судьбе команды с главным конструктором машины Роном Торанаком во время Гран-при Монако. В 60-е годы идеи Торанака позволили Джеку Брэбхэму трижды стать чемпионом, однако после третьего успеха в 1966 году победоносная команда угодила в полосу неудач, которая всё никак не кончалась. В конце 1970 года Джек Брэбхэм признал, что уже не тот, и вернулся в Австралию, а Торанак стал единоличным владельцем компании «Мотор рейсинг девелопментс», которой принадлежал «Брэбхэм». Старший механик Рон Деннис ушёл и основал собственную команду; крупнейший спонсор «Гудьир» предпочёл австралийцам «Макларен»; а место первого пилота собирался занять Грэм Хилл, хотя Чепмен заявлял, что экс-чемпион ещё не оправился от перелома обеих ног. Конструктором Торанак оставался превосходным, но в общении был крайне вспыльчив. Он стал искать финансового партнёра — тут-то и появился Экклстоун.

Переговоры с Торанаком начались осенью 1970 года. Экклстоун предлагал стать партнёрами, но Торанак отказался, предпочитая продать команду, чтобы потом выкупить свою долю обратно, если дела пойдут хорошо. К моменту смерти Риндта они так и не договорились. В 1971-м Экклстоун предложил купить «Брэбхэм», а Торанака взять содиректором. Цена, по обоюдному соглашению, должна была равняться стоимости всех активов. Торанак аккуратно всё подсчитал и сказал Экклстоуну, что активы стоят 130 тысяч фунтов. Наивно полагая, что его оценка будет принята без возражений, австралиец стал тратить деньги. Экклстоун выжидал до последнего, а уже у юриста, перед подписанием документов, сказал:

— Я не согласен с суммой. По-моему, справедливая цена — сто тысяч фунтов.

Он не стал извиняться и заявил о понижении цены абсолютно спокойно, стараясь сбить оппонента с толку.

— Но мы же договорились, что подсчитаем стоимость всех активов, — пролепетал Торанак и добавил, что продаёт два болида и пять двигателей.

— Вот именно. Понимай как знаешь, — отозвался Экклстоун, намекая, что якобы независимая оценка Торанака не вполне корректна. — Не согласен с моей оценкой — сделай сам, как полагается. — Экклстоун был неумолим. Отлично понимая, что у Торанака нет выхода, он притворялся, будто ничего страшного не происходит: — Ты можешь отказаться.

— Мне надо подумать, — отозвался австралиец. — Не уверен, хочу ли я теперь вообще продавать.

— Дело твоё.

Немного посомневавшись, Торанак согласился продать свою долю по сниженной цене. «Никто его не заставлял, — настаивал позднее Экклстоун. — Он сам так решил».

Торанак позже списывал всё на собственную неопытность, заметив при этом: «Так у деловых людей принято. Я сам виноват».

Экклстоун благотворительностью не занимался. «Берни купил ему билет до дома и получил „Брэбхэм“ бесплатно», — хохотали друзья, услышав его рассказ за чашечкой кофе на привычных посиделках воскресным утром в кафе «Квинз» на Бонд-стрит. Экклстоун стал членом гоночного братства за сущие гроши.