Формула-1. История главной автогонки мира и её руководителя Берни Экклстоуна

Поскольку Экклстоун и сам путался, особенно когда речь заходила о трастовых компаниях, Деннис обратился за консультацией к Тиму Шэклоку из банка «Дрезднер кляйнворт». Тот эмиссию не одобрил. Тогда Деннис возмутился: «Нам приказывают, что и как делать, а я возражаю». Взаимные обвинения достигли кульминации на встрече 6 июня 1997 года. «Тройка» наконец подписала «Договор согласия», но по-прежнему требовала долю в новой акционерной компании. Страсти накалились.

— Ты не говорил, сколько зарабатываешь на продаже телевизионных прав, — заявил Деннис, который слишком поздно понял, что «шоу» из «Формулы-1» делает именно телевидение, а не команды. — Эти права принадлежат командам, а не тебе.

Его поддержал Фрэнк Уильямс:

— Бернард, ты не прав.

Вспыльчивый Кен Тиррел тут же начал выкрикивать оскорбления и с чувством произнёс одну из знаменитейших фраз в истории «Формулы-1»:

— Берни, ты украл у команд «Формулу-1». Она никогда не была твоей.

Уильямс восхищённо посмотрел на Тиррела и подумал: «Кен в ярости. Но ведь он прав».

Экклстоун поаплодировал, обращая его гнев в дешёвый фарс.

— Отлично, Кен. Ты закончил? Садись. — Его вдруг охватил воинственный настрой. — «Формула-1», — заявил Экклстоун, — больше, чем вы все, вместе взятые. Мы справимся и без вас. Я легко могу разместить акции сам и ничего вам не давать.

Он хлопнул дверью и вылетел вон.

«Пусть команды катятся к чёрту, — бесновался Экклстоун. — Думают, они держат меня за яйца? Руки коротки».

— Ещё Наполеон страдал от комплекса Берни, — съязвил Тиррел, про которого Фрэнк Уильямс говорил: «Настоящий гонщик. Глыба. Несгибаемый человек».

А Эдди Джордан оглядел оставшихся и подумал: «Если начнётся война, то я хочу быть на стороне Берни. На войне только один победитель».

Впоследствии Экклстоун сожалел, что тогда вспылил. Однако злился он искренне. «Они повели себя возмутительно. Особенно Тиррел. Я в нём разочаровался. И во Фрэнке тоже — я ведь столько ему помогал. Но я никогда не звонил Фрэнку со словами: „Где же твоя благодарность?“».

По поводу Денниса он иллюзий не питал: «Рон не предатель. Предать может тот, кому доверяешь, а Рону я никогда не доверял».

Он вспоминал, что Деннис начинал с жалких 2 тысяч фунтов, а за прошлый год выплатил себе больше миллиона. «Рон никогда меня не поблагодарит».

В качестве оправдания Экклстоун любил ворчать: «А где они были в самом начале? Они ведь не вложили денег в нужный момент, а отказались от всех прав в 1992 году. Откуда же этим правам потом взяться?»

Просвещённая диктатура была, на его взгляд, куда лучше демократии: «Достанься „Формула-1“ командам, они бы её уничтожили. Они ни о чём не могут договориться. Даже деньги поделить не могут. Думают, им по силам управлять таким бизнесом — но я-то знаю, что нет».

Размышляя об этих событиях позднее, Экклстоун сравнил происходящее с покером: «Нужно понимать, насколько сильна твоя рука». В соответствии с этим правилом он решил «дать им сыграть. Начни я первым, пришлось бы идти на компромисс. Лучше выждать, ведь им всё равно было не победить».

Денниса же консультанты уверяли, что победить он вполне может.

Будущая эмиссия и так пострадала от утечки информации, однако самый сильный удар по ней нанёс Экклстоун, который напрасно поверил в цифровое телевидение. Успех зависел от того, сумеют ли телекомпании продать эту услугу. К несчастью, не сумели. Зрители не желали расставаться с деньгами, предпочитая обычную бесплатную трансляцию. Спонсоры, в свою очередь, ждали от цифрового телевидения такого же охвата аудитории, как и на обычном. Экклстоун понял, что он зашёл слишком далеко. Мало того, в июне 1997 года кризис потряс крупнейшую цифровую телесеть «Формулы-1» — «Кирш-ТВ». Трансляции «королевских автогонок» не собрали в Германии и 10 тысяч подписчиков, и Лео Кирш больше не мог платить Экклстоуну за права. В Италии, Франции и Великобритании цифровое телевидение тоже провалилось. Экклстоун понёс серьёзные убытки. У него были слабые карты. Он метался по разным встречам, выслушивал тысячи предложений и, как сам себе признавался, не понимал, что делать. Вскоре ситуация ещё ухудшилась: его консультанты слишком поздно сообразили, что акции нельзя разместить без санкции ЕС. Если быть точным, требовалось получить у европейского комиссара по вопросам конкуренции Карела ван Мирта официальное подтверждение того, что деятельность «Формулы-1» не противоречит европейскому антимонопольному законодательству. Юристы Экклстоуна, засучив рукава, взялись за подготовку заявки, однако особого смысла в этом уже не было. В июле Парслоу признал своё поражение. Три препятствия не позволяли начать эмиссию: Евросоюз, команды и табак.

— Я разберусь, — заявил Экклстоун, который ненавидел проигрывать, даже сражаясь за нечто не очень-то нужное.