Формула-1. История главной автогонки мира и её руководителя Берни Экклстоуна

— Не буду называть его имя, чтобы никого не обидеть. Скажем так, сообразительностью он не блещет.

«Ужасно», — отозвался обо всей этой перебранке Экклстоун и слегка слукавил. Он знал, что Мосли только рад конфликту и пытается разжечь его посильнее, действуя через своего британского пресс-атташе Ричарда Вудса. Сам Экклстоун тоже не одобрял новые правила и поддерживал команды в противостоянии с президентом ФИА. При этом он каждый вечер звонил в Париж и успокаивал Мосли:

— Макс, не волнуйся, мы справимся.

Они решили окончательно запутать противников и тем самым ослабить позиции ГПЧМ и автопроизводителей. Экклстоун завёл свою обычную песню и шёпотом сообщил: командам можно платить и побольше.

Прошло девять месяцев, и Грибковски вообразил, что сумел всех помирить. 19 декабря 2003 года на встрече в Женеве он предложил новый, десятилетний «Договор согласия», по которому командам причиталось ещё 240 миллионов долларов сверх нынешних 174 миллионов. ФОА за 2004 год должна была получить 798 миллионов, из них 450 миллионов — от продажи телеправ. Таким образом, Грибковски удалось пробить нерушимый прежде барьер: впервые команды получат больше Экклстоуна.

Впрочем, доходы предполагалось распределять не поровну. По секретному соглашению более скромные команды: «Джордан», «БАР», «Заубер», «Тойота» и «Минарди» — не получали никаких дополнительных выплат, тогда как «Макларену» и «Уильямсу» полагалось ещё по 12 миллионов долларов. Экклстоун особо отмечал, что «Феррари» причиталось ещё 30 миллионов. Его расчёт всегда строился на том, чтобы купить дружбу итальянской команды. Без «Феррари» все попытки отделиться были обречены на провал, и Монтеземоло в итоге остался доволен. Как заметил Мосли: «Для „Феррари“ у Берни всегда особые условия, но в голове у него только один вопрос: „Сколько?“ Себе — как можно больше, а „Феррари“ — как можно меньше».

Грибковски радовался, что выход из тупика найден и раскол «Формулы-1» снят с повестки дня, однако Экклстоун всё ещё сомневался. Да, команды выторговали себе долю побольше, но они ею не удовольствуются. Борьба неминуемо разгорится снова.

На волне недавних событий им снова заинтересовалась пресса. Экклстоун быстро оценивал каждого входящего в кабинет журналиста. Тех, кто собирался соваться в его личную жизнь, не подготовившись как следует, он встречал холодно или заговаривал им зубы, отвлекая от вопросов, на которые не хотел отвечать.

«Да, что бы там ни говорили, у меня есть родители, только последнее время я с ними редко вижусь, — рассказал он журналисту „Обсервер“. — Времени не хватает. Отца я навещал пару лет назад. Боюсь, у нас мало общего — ведь домашними делами я не очень интересуюсь». Отец Берни умер четырнадцать лет назад. Про мать он говорил так: «Мать была мне просто матерью».

Экклстоун строил из себя жестокого, бессердечного одиночку. Читатель ни за что бы не догадался, что он регулярно навещал родителей, взял отца к себе работать, отправлял их отдыхать в Марбелью, платил за жильё и возил мать в коляске на прогулку. Никто не знал, что их фото постоянно лежат у него в бумажнике. В том же интервью Экклстоун утверждал, будто не пользуется услугами шофёра, одежду детям почти не покупает, а сам всегда летает экономическим классом. Близкие друзья от души смеялись над этим невинным обманом, особенно вспоминая его личный самолёт.

В четверг 4 марта 2004 года Экклстоун прибыл в Мельбурн на первый этап нового сезона. Мало кто сомневался в победе Шумахера на «феррари». Перед гонкой Экклстоун пригласил на ужин Грибковски, Брайана Пауэрса и Рона Уокера, а после еды объявил:

— А теперь едем играть. Кто со мной?

Вызвались Пауэрс и Грибковски. Они поднялись на верхний этаж отеля «Краун-Плаза», прошли через казино, и двое охранников пропустили их в отдельный зал, где играли по-крупному. Экклстоуна провели к столу для блекджека. Он должен был метать банк против шести мультимиллионеров, которых распорядитель пригласил сыграть с неограниченными ставками. Карты летали по зелёному сукну, и Экклстоун совершенно бесстрастно следил, как сотни тысяч долларов переходят из рук в руки.

Прошло пятьдесят минут, и распорядитель шепнул ему на ухо:

— Пришёл мистер Рон Деннис с женой. Они просят разрешения к вам присоединиться.

Деннис стоял всего метрах в двадцати, ожидая разрешения войти, однако Экклстоун только чуть шевельнул губами в знак приветствия.

— Да, я его знаю, но у него не хватит денег. Не пускайте.

Деннис обжёг его негодующим взглядом, но Экклстоун подумал, что тот его ещё поблагодарит. Через сорок минут игра ему наскучила.

— Я ухожу, — объявил он абсолютно безучастно.

— Вы выиграли 400 тысяч долларов.

Проиграй Экклстоун ровно столько же, выражение его лица ничуть не изменилось бы. Покидая гостиницу, Грибковски наконец понял, насколько тот владеет собой. Экклстоун два года изображал искреннюю симпатию и тем самым притупил его бдительность. Всё это время он вполне мог ссорить три банка друг с другом, говоря каждому что-то своё.