Формы и содержание мышления

Мы говорили о том, что уже Кант, анализируя механизм происхождения знаний, выделил в материальном их источнике содержательную сторону активности мышления и стал анализировать предметы науки (т. е. ее «онтологию») как определенного рода формы знания. Но при этом у него оставалась совершенно неопределенной и в особых абстракциях не зафиксированной другая, субъективная (формальная) ее сторона: исследовательская деятельность субъектов, формы процесса мысли, идущей от каких-то исходных знаний к связям содержательных преобразований, к связям идеальных предметных действий и от них — к видимой логической структуре научного знания как результату. Формой в целом Кант назвал первую сторону. Активных средств познания как таковых Кант не выделяет. Почему? И что именно мы имеем в виду? Ведь явно, что как раз Кант больше всего подтолкнул теорию познания своей эпохи в сторону субъективизма. Дело в том, что в плане проблемы «формы мышления» предметом исследования у Канта остается то же самое, что было предметом исследования и до него: способ получения структуры знания Кант пытается вывести, полагая ее элементы уже готовыми. Он берет отдельное «синтетическое» суждение, вырванное из контекста процессов исследования, методов науки, развиваемых ею теорий в целом, и спрашивает, как оно получается в связи с обобщенной структурой предметной ее области (категорией). Новым является сам этот вопрос. Но понять таким путем ставшую структуру знания («синтетическое суждение») можно лишь, предположив некие априорные формы рассудка, что Кант и делает. Таким образом, здесь понятие об активной деятельности мышления фактически не возникает, и даже не вычленяется сам материал научного мышления, который подлежал бы выражению в этом понятии. Но намечено одно фундаментальное ее' свойство, признак: она «синтетична» по своему характеру, т. е. получение знания в ней предполагает и строится путем обращения к содержанию — к эмпирическому «опыту» и к категориям, синтезирующим его многообразие, а не путем формально-логической обработки структуры имеющегося знания и умозаключения из нее. Интересующее Канта «синтетическое знание» не может быть получено путем деятельности с логическим строением знания и по известным формальной логике логическим принципам. Оно — продукт синтеза содержания. Но поскольку Кант ограничивает свой анализ логической формой отдельных суждений, выражающих это знание, то представление об этом «синтезе», а фактически— об активных действиях мышления в предмете, сводится к постоянному подчеркиванию того, что объект «полагается» мышлением, субъектом, «я». Кант много говорит о продуктивных «действиях» мысли, но понимает логическое, познавательное действие только в ограниченном и идеалистическом смысле когда-то совершившегося «полагания» объекта (и «полагания» его в формах, уже данных в априорном устройстве рассудка), а не в смысле деятельности исследования объекта, расчленения конкретного его строения в мысленных связях процесса получения новых знаний, не в смысле мысленного владения новой предметностью и движения по ней. Сам способ этой деятельности, протекающей на основе установившейся предметной ее формы и влияющей на логическую структуру научного знания как конечного продукта, никак не выявляется. Между категорией и этой структурой («аналитическим» или «синтетическим» суждением) ничего не стоит. Поэтому, в конечном итоге, видимая готовая структура знания генетически объясняется путем отнесения ее к априорным условиям устройства рассудка, которые сами остаются чем-то непонятным и мистическим. Мы не слишком далеко ушли здесь от декартовских «врожденных идей» или лейбницевских «предрасположений» и от субстанциалистского понимания мышления.