Фортуния любит отчаянных

— Не снимут, но хорошенько обсмеют, что его обставила молоденькая девочка, и отлучат от двора, чтоб делом занимался, а не паркет протирал, почивая на лаврах.

Мы рассмеялись, и Эрик прижал меня крепче. Уткнувшись в мои волосы он тихо спросил:

— Трис, ты поедешь со мной? Сейчас на островах ничего нет. Самый большой из них величиной с четверть Ангории. Там предстоит выстроить всё: порт, селения, города... Даже мы сами в первые недели будем жить в палатках. Я сделал все, чтобы я мог на тебе жениться, но выйдешь ли ты...

Я закрыла ему рот поцелуем, чтоб не наговорил глупостей.

Стрикс! Дикие места, где я буду всё устраивать заново по моему разумению? Несколько островов, новое баронство — и все моё? После дворца, где я вздохнуть не могла без присмотра и сделать три шага без разрешения? Он еще спрашивает!!!

На прощание Эрик передал мне пухлый конверт, запечатанный неизвестным мне гербом с солнцем, волной и ломаной линией скальной гряды.

— Что это?

— Как я сказал, предпочитаю оплачивать долги побыстрее. Конверт для Лентса, здесь бумаги на Остральда взамен сведений, которыми тебе пришлось воспользоваться, и схема артефакта-отмычки.

— А символы на сургуче?

— Наш с тобой герб, — улыбнулся Эрик.

— Эрик, я боюсь, что Альфред не отдаст меня тебе, даже если ты был бы королем Эдачии. Он мстит мне за то, что моя слава среди военных после заговора оказалась больше, чем его.

— Трис, ты выбила две самые большие фигуры. Против Остральда мне было бы сложно выступать. Он слишком умен, у него память как у стеллажа книг, и он чересчур много знает про меня. Эрнаус не горел желанием на тебе жениться, но положение обязало бы его по крайней мере состроить на лету интригу, чтобы не оказаться в проигрыше. Проиграл бы кто-то из нас — либо Альфред, либо я. А проигравший Альфред опасен. Но теперь остался один дрожащий желторотик. С ним мы управимся.

— За ним Альфред и вдовая графиня, которой братец меня усердно стращал.

— Графиня далеко, и даст Фортуния, ты ее и не увидишь. Альфред не за ним, Альфред перед ним, твоему брату придется прикрывать Ринштайна, а это неблагодарное занятие. Ничего не бойся.

Он поцеловал меня и скрылся за дверцей.

Следующий день я сказалась больной. Невозможно было бы показываться на глаза кому-то и не зародить подозрений, что у принцессы внезапно все стало слишком хорошо, даже замечательно. Я смотрелась в зеркало и понимала — увидят.

Я позвала Лентса для короткой аудиенции и отдала ему конверт. Полковник ничего не спрашивал, только передал "моему шпиону" просьбу обойтись на завтрашнем балу без смертоубийств. Я обещала постараться.

Глава 21

Гнусные гарпии, которых Двор считает фрейлинами, ворвались утром в мою гостинную и потребовали, чтоб их допустили к туалету Ее Высочества. Невеста на объявлении помолвки должна быть прекрасна как роса на лепестке нежной розы цвета утренней зари — как закатив глаза выразилась леди Ретум. Поэтому меня весь день нужно мучить ваннами, притираниями, масками для лица и волос, а после облачить в нежное розовое платье. Поскольку я собиралась сыграть последний аккорд по-своему, я махнула рукой и позволила им изводить меня косметическими приемами.

Увы, меня не только вымачивали в отварах, натирали и снова вымачивали, но и беспрестанно поучали. Леди будто поставили себе целью довести меня до белого каления ценными советами. Наперебой они вываливали на меня все премудрости обращения с мужчинами, которые копили все эти годы, будучи не в силах догнать принцессу и заставить ее слушать. Дорвались! Мне удалось выговорить себе пару часов на дневной сон исключительно ради того, чтобы побыть в тишине, но гарпии тоже отдохнули, набрались сил, и мной занялись снова.

Из мастерской доставили завернутое в плотный кокон льна платье на манекене. Умница Агни запретила его открывать до моего распоряжения. Когда пришло время одеваться, я сбросила вялость и приказала фрейлинам покинуть мои покои. Не ожидавшие такого негодяйства дамы принялись болботать как стая индюшек, но я была непреклонна, а Дагни и Агни оттеснили их к дверям, которые я заперла за ними магией.

Я села на софу в предвкушении, пока девушки разматывали слои льна. Вот оно, чудесное шелковое платье цвета стали, фасоном напоминающее мундир. Переливы шелка играли будто отблески клинка. Серебряная тесьма украшала впереди застежку со множеством пуговиц и воротник-стойку — немыслимое сочетание для бального платья. Нежная роза, говорите? Утренняя заря? Неужели вы меня так плохо знаете?

Когда я вышла за дверь, выяснилось, что — да, плохо. Меня попытались остановить и затолкать назад в покои, чтобы переодеть.

— Леди, полагаю, вы не желаете, чтобы я применила знания, полученные у сержанта Прастона? Меня учили обращению с противником без оружия и без магии.

Дамы сбледнули с лица и, пораженные, отступили.

Перед последней битвой мне нечего терять.