Фототерапия

Профессионалом я не был. Руководствовался единственно опытом, продиктованным мне временем. Мне, Сереге Арсланову и Володьке Кашину – моим сменщикам. За два года машина заставила нас вызубрить все тонкости ее работы назубок. Принтер представлял собой укомплектованный со знанием дела аппарат с сортировщиком на верхней крышке – рядом с резаком. Через две улицы от нас стояла еще машина, там сортировщик подгонял заказы прямо к оператору. Экономия времени, признак прогрессивной конкуренции. Мне же это не нравилось. Жизнь моя и без того состояла из сидячих моментов, чтобы пренебрегать возможностью поразмяться возле сортировщика, проверяя, не вышло ли на заказе какого-нибудь дефекта – неожиданной соринки на улыбающейся рожице или прилипчивого волоска на каждом кадре.

– Новая партия.– Марина Кудрикова показалась из-за угла аппарата, держа в руках коробку с надписью «Р1» – проявитель для печатной машины. Сейчас внутри я мог заметить дюжину заказов. Она приблизилась и поставила коробку у моих ног.– Селезнев,– проникновенно сообщила она.– Постарайся с ним. Нудный мужик.

– Постараемся.– Я отмел все остальные заказы и взялся за Селезнева. Нудный мужик. Из тех, кто придерется к положению солнца на небе, требуя либо убрать его за кадр, либо срезать плату за отпечаток, раз уж вы все равно ни черта не можете, шарашкина контора!

– Если попадется что-нибудь такое, – заговорщицки улыбнулась Марина,– ты меня позови, ага?

Она одарила меня любезным взглядом и развернулась, чтобы вернуться к витрине. Я проследил за ней, когда она шла к выходу из помещения, где стояли агрегаты и где сидел я. Симпатичная, сексуальная, с вываливающимися из открытой блузки грудями, в юбке, позволяющей четко представить то, что под материей. Марина – идеальный вариант для нашего босса, Валерия Коновалова. Любительница «клубнички», когда на фотографиях вылезают несупружеские пары, застигнутые и увековеченные щелчком затвора в несупружеских играх. Ценный объект для привлечения клиентов со всего города. Я подумал, тянуло бы меня к ее распахнутым грудям и обтянутому заду, будь я просто клиентом. Вероятно, да. Коновалов, во всяком случае, знал в этом толк.

Я с усердием взялся за Селезнева – нудного мужика. В принципе, мне было до его нудности как до войны в Израиле, – претензии клиентов редко меня касались. Только самые дотошные – твердо настроившиеся дождаться босса, – доставляли мне некоторые хлопоты. Но надо отдать должное Коновалову, он знал толк не только в сексуально-взвинченных девицах. Он прекрасно понимал, когда человеку хочется пропитаться злостью, – просто так, нашелся бы повод. И только первый закон любого коммерсанта – клиент всегда прав! – вынуждал Коновалова устраивать разнос нерадивому оператору прямо на глазах неудовлетворенно-фригидного заказчика. Я это знал, но внутри все равно возмущался. Впрочем, все это цветочки.

Я «отшлепал» Селезнева и взглянул на часы. Без пяти шесть. Скоро магазин закроется, и я останусь здесь один до самого утра. Я уже предвкушал наступление этого времени, когда со всех точек Леня Ефремцев привезет заказы, и моя коптерка будет напоминать склад маленьких частичек судеб и затронутых пленкой моментов. Я любил это время. Именно оно, в конечном итоге, сделало со мной то, кем я стал.

Глава 3.

Мне нравилась моя работа; но ничто не могло сравниться с ночным одиночеством, когда я оставался один на один с заказами. Не могу точно вспомнить, когда именно я вступил в фазу нездорового возбуждения от развернувшейся перед моими глазами жизни. Быть может, в тот момент, когда я стал, с легкого языка наших приемщиц, исключительным профессионалом. И мои отлаженные, машинальные действия не вызывали во мне скрытого дискомфорта.

Мы работали по сменам – одни сутки труда, двое отдыха. В производстве это именуется отсыпным и выходным. Суть от этого не менялась: свободного времени было навалом. Я знал, что мог бы справляться и с одним напарником,– с некоторых пор работа стала сама моя жизнь, – только помалкивал. Не мне вторгаться в область, подвластную Валерию Коновалову.

В девять часов Леня Ефремцев подкатил свою «девятку» к дверям магазина и выгрузил из нее коробки с заказами.

– Лабай, Филимон. Удачный денек.– У него всегда был удачный денек, даже если заказы едва просматривались на дне коробки.

– Это радует.– Я уже снял свой «бэйджик», на котором значилось: «Филимон Ряскин, оператор», и перестал быть оператором Филимоном Ряскиным, а стал просто Филимоном Ряскиным. «Бэйджик» был необходим для тех редких случаев, когда приемщица не справлялась с напором вопросов, которыми ее забрасывал излишне дотошный клиент, и тогда на сцену выступал я.

– Хотел купить тебе пива по дороге, да вспомнил, что ты не пьешь на работе,– сообщил Ефремцев.

– Выпивка мешает сосредоточиться,– назидательно произнес я.– Главное, хватило бы сигарет.

– Ну, ладно. Тогда я сваливаю. Закрыть тебя?

– Да.