Фрагментация памяти

Общую задумку можно описать так: «вилка» Гарри через переходник подключается к станции, на которой работает эмуляция сознания сейра. Конвертер на плате (ее должен сконструировать я) перерабатывает сигналы от Гарри в формат матрицы сознания сейра и обратно. Помимо того, что весь поток данных Среды проходит через эту цепочку, необходимо обеспечить возможность управлять лже-сейром с помощью команд со стороны Гарри, а не через приложение для тестеров Корпорации. Т. е. слить сознания, довести зазор до минимума, чтобы позволять брать контроль над игрой то искусственной копии сейра, то человеку. Такая разница реакций в теории позволяет создать персонажа, который реагирует крайне неровно, хаотично, но результативно, однако на практике может породить проблему управления и сделать всю эту кучу трудов бесполезной. Мы планировали ускорить Гарри и сделать его непредсказуемым, но конструкт вполне мог оказаться неуправляемой развалиной. Все, связанное с объединением сознаний, ложилось на Стар. Она же собиралась выкрасть психослепок разума инопланетника.

Следующий шаг — это интеграция со Средой. Джокер прикрывает наш зад и маскирует получившийся гибрид под обычного игрока-человека, чтобы не вызывать лишних вопросов. Требовалось также написать фильтр пакетов, подменяющий технические характеристики оборудования, и обеспечить корректный выход в случае атаки архангелов. Было бы обидно получить разряд уже после того, как Реи оказалась повержена. Что касается Гарри, то ему предстояло все эту структуру опробовать на себе, научиться управлять лже-сейром, войти в Среду и порвать Реи в клочки. Есть, где развернуться.

На время подготовки мы с Гарри несколько раз переезжали — отель больше не внушал доверия. Последним пунктом остановки стала заброшенная квартира недалеко от катакомб. Ночью рядом с домом шатались мутанты, но ни я, ни Гарри зря не высовывались. Иногда они шастали и внутри дома, разыскивая, чем поживиться, но вход был хорошо изолирован. Гораздо больше напрягали фрики КЕ низшего эшелона, периодически погружавшиеся в катакомбы в поисках мутантов, годных для продажи. Я рассчитывал на то, что в унылых домах, где мы обосновались, было достаточно попрошаек и мелких преступников, чтобы мы не выделялись. Оружие я старался не снимать.

Пальцы женщины из Корпорации заскребли дверь как раз тогда, когда я дошел до предела. Она села на стол, оглядывая новое жилище.

— Я принесла копию.

Время пошло иначе. Стар была светофильтром, который менял восприятие картинки. Гарри оторвался от станции, здороваясь с рыжей, закутанной в черную рубашку. Огненные волосы Стар обтекали лицо, подчеркивали огромную величину темных зрачков, рисовали на поблескивающей ткани изогнутые линии. Ее улыбка была приветливой и ранимой.

— Как ты это сделала? — поинтересовался священник.

— Попросила для работы, скопировала, затем отправила с помощью Мэда. Во всем, что касается шифрования и пряток, он вызывает мою зависть. Хотя в случае работы с Корпорацией доверие стоит больше.

— Похоже, тебе нравится обманывать чужое доверие.

— У всех есть хобби.

Пока Гарри сливал копию сознания сейра на станцию, мы перекинулись парой слов о Мэде. Он снова окопался в своей крепости — правила социализации давались ему туго, но он крайне скрупулезно подходил к анализу всего, что мы говорили или делали. При этом в вещах, касающихся жизни города, джокер часто оказывался беспомощен.

— В последнее время он слишком нахален, — хмыкнул я.

— Вряд ли у него большой опыт непосредственного общения. Но когда он решит, что изучил закономерности, наверняка выступит против и свалит.

— Ты сама только что свистнула разработку из-под носа своих коллег-психодизайнеров. Только не говори, что там никто тебе не симпатизирует и ты никого не обвела вокруг пальца, — потянулся священник. — Из приятелей вырастаешь, как из одежды. Главное, чтобы Мэд не взбрыкнул до того, как мы закончим дело. Он неплох, но вряд ли способен что-то создать. А зачем нужны люди, не способные ничего создавать?

Гарри поджег сигарету, ожидая выпада, но Стар не разозлилась.

— В нем есть что-то, что меня беспокоит. Равновесие, невинность, хрупкое и болезненное высокомерие, которое легко оборачивается доверчивой вылазкой. Он похож на молодого неопытного божка. Не на человека, а на символ чего-то непостижимого и в то же время крайне простого. Я бы отдала все на свете, чтобы он никогда не взрослел.

— По-моему, ты хочешь сделать его нестареющим манекеном, который будет постоянно радовать своей неопытностью, — я вспомнил «Unser».

Стар не нашлась, что ответить.