«Фрам» в Полярном море

Так как и на следующий день (28 августа) путь к югу был закрыт, а дело шло к осени, я окончательно решил зазимовать здесь. Мы считали, что находимся по меньшей мере в 30 милях (220 километрах) от гавани Эйры, или зимовки Лей-Смита[365]

. Чтобы добраться туда, потребовалось бы много времени, да и неизвестно еще, нашлась ли бы там какая-нибудь хижина? Если же нам по прибытии туда предстояло еще соорудить себе жилище и запастись продовольствием на зиму, то было более чем сомнительно, чтобы мы успели сделать и то и другое до наступления зимы. Бесспорно, благоразумнее было немедленно начать готовиться к зимовке, пока еще кругом вдоволь дичи, да и место для зимовки было тут неплохое.

Прежде всего мне хотелось добыть моржей, которых в первые дни было немало возле нас на льду; теперь они, как на зло, пропали. Впрочем, море кишело ими; день и ночь слышны были рев и сопение этих зверей. Готовясь к охоте, мы вынули из каяков все, чтобы сделать их как можно более легкими на ходу на время этого далеко не безопасного промысла.

Пока мы были заняты этим, Иохансен заметил двух медведей: медведицу с медвежонком, которые приближались к нам с юга, двигаясь вдоль кромки льда. Не теряя ни минуты, мы схватили винтовки и пошли навстречу. Когда они добрались до берега и подошли на расстояние выстрела, Иохансен пустил медведице пулю в грудь. Она заревела, стала грызть рану и, пройдя пошатываясь несколько шагов, свалилась. Медвежонок, не понимая, что случилось с матерью, бегал вокруг, обнюхивая ее. Мы приблизились. Он отбежал немного вверх по склону, но тут же вернулся и стал над матерью, словно защищая ее от нас. Заряд дроби в голову уложил и его на месте.

Так было положено хорошее начало фонду наших зимних запасов. Возвращаясь к хижине за ножами для свежевания медведей, я услыхал в воздухе высоко надо мной птичий крик. Это летели на юг два гуся! С какой завистью поглядел я им вслед! Если бы я мог последовать за ними туда, куда они держат свой путь!..

Кроме провианта и топлива, надо было обеспечить себя еще жильем. Сложить стены было нетрудно: камней и мха здесь имелось достаточно. Хуже обстояло дело с крышей, – мы просто не знали, из чего ее сделать. К счастью, я нашел крепкое сосновое бревно, выброшенное на берег неподалеку от нашей берлоги. Оно могло послужить отличной матицей для крыши.

Но если нашлось одно, то можно было поискать и другие. Поэтому мы прежде всего предприняли экскурсию по берегу для поисков. Нашелся, однако, только короткий и гнилой, никуда не годный обломок ствола, да еще несколько крупных щеп от другого бревна. Тогда я стал соображать, нельзя ли употребить на крышу моржовые шкуры.

На следующий день (29 августа) решили попытать счастья в охоте за моржами. Нападать на них, сидя в одиночном каяке, не хотелось, мы это удовольствие уже испытали. Перспектива перевернуться или получить пробоину в днище каяка, а то еще и рану клыками в бедро не особенно прельщала. Поэтому каяки были связаны вместе, а мы, усевшись вдвоем, направились к большому самцу, который то лежал на воде, то нырял вдалеке от берега. Мы были хорошо вооружены ружьями и гарпунами и думали, что дело обойдется довольно просто и легко.

Подойти на расстояние выстрела было, конечно, нетрудно и мы разрядили наши ружья, целясь в голову. Зверь был ошеломлен и с минуту не шевелился; мы стали грести к нему, как вдруг он начал неистово биться и переворачиваться в воде. Я крикнул Иохансену, что нужно отплыть назад, но было уже поздно: морж нырнул под каяки, и прежде нежели он исчез в глубине, мы получили в днище каяков несколько сильных ударов от его судорожных движений.

Спустя непродолжительное время морж вынырнул вновь с таким громким пыхтеньем, что его, вероятно, слышно было далеко вокруг; из ноздрей и изо рта зверя струилась кровь, окрашивая воду. Не теряя времени мы подплыли ближе и дали по моржу новый залп. Он опять нырнул, а мы осторожно отошли назад, чтобы избежать атаки снизу. Немного погодя зверь снова появился на поверхности, и мы приблизились к нему. Это повторилось несколько раз, и каждый раз морж получал, по меньшей мере, одну пулю в лоб. Кровь текла теперь ручьем, и морж все больше ослабевал, но все время поворачивался к нам мордой, и трудно было нанести ему смертельную рану за ухо.

Во время одного из этих маневров я, чтобы освободить руки и подгрести поближе, сунул ружье в чехол, забыв, что курок взведен. В ту же секунду раздался выстрел. Я порядком испугался, – пуля могла пробить дно каяка. Я попробовал пошевелить ногами. Ноги оказались целыми, шума набирающейся в каяк воды тоже не было слышно, и я успокоился. Как выяснилось позднее, пуля пробила палубу и вышла через борт повыше ватерлинии. Тем временем вся эта комедия нам порядком надоела.