«Фрам» в Полярном море

Прежде я так никогда не думал. Теперь у меня нет желания ни читать, ни заниматься живописью, ничем на свете… Глупости! Может быть, пойти почитать Шопенгауэра. Нет, лучше лягу в постель, хотя спать не хочется. Видимо, я на самом деле хочу теперь чего-то гораздо большего, чем когда бы то ни было. Единственное, что помогает мне, это дневник – попытка высказаться на этих листках и потом посмотреть со стороны на самого себя. Нет, жизнь человека – лишь смена настроений, состоящих из воспоминаний и надежд».

«Четверг, 18 января. Начинавшийся вчера ветер дул сегодня в течение всего дня с ЮЮВ, ЮВ и ВЮВ со скоростью 5–6 метров в секунду. Наверное, он значительно продвинул нас к северу. Но теперь, кажется, совсем стихает; к полуночи ветер упал до 4 метров, а барометр, который все время поднимался, вдруг стал падать; лишь бы мы не попали в максимум и не подул бы ветер с севера.

Интересно, что при таких сильных ветрах всегда наблюдается повышение температуры; сегодня термометр показывает почти –25 °С. Вообще же южный ветер, даже при малой скорости, приносит похолодание, а умеренный северный, напротив, – потепление.

Пайер считает причиной такого повышения температуры нагревание воздуха при прохождении его над открытыми пространствами воды. Это, однако, едва ли правильно, по крайней мере, в данном случае, так как полыней вокруг нас немного или их даже совсем нет. Я скорее склонен думать, что повышение температуры обусловливается опусканием воздуха более высоких слоев вниз, ближе к поверхности земли.

Известно, что верхние слои воздуха теплее, чем нижние, где температура понижается от соприкосновения со снеговой и ледяной поверхностью, охлажденной лучеиспусканием. Наши наблюдение вполне это подтверждают. К тому же опускающийся вниз воздух адиабатически[186] нагревается. Сильный ветер, даже если он возникает не в верхних слоях атмосферы, неизбежно вызывает хотя бы небольшое перемешивание воздушных масс.

Ночью мне приснился странный сон, будто бы я приехал домой. Во мне еще сильно ощущение трепетной, смешанной со страхом радости, с которой я приближался к родным местам, к первой телеграфной станции. Я выполнил свой план, достиг полюса и оттуда добрался до Земли Франца-Иосифа. Но ничего, кроме дрейфующих льдов, я там на полюсе не увидел. И когда люди спрашивают меня, каково там и почему мы знаем, что были у самого полюса, – я не знаю что отвечать.

Я забыл сделать точные наблюдения и только теперь начал соображать, как все это глупо у меня вышло.

Странно, что мне приснился почти такой же сон, когда мы неслись на льдинах вдоль восточного берега Гренландии и, казалось, все дальше удалялись от нашей цели. В тот раз мне тоже снилось, будто я вернулся домой, перейдя ледяное поле Гренландии, но мне было стыдно, что я не могу рассказать ни о чем из виденного на пути, – я все забыл. Не кроется ли доброе предзнаменование в сходстве этих двух снов? Первой цели, как ни мрачны были перспективы, я достиг.

Может быть, удастся достигнуть и второй? Будь я суеверен, я бы определенно поверил в это предзнаменование. Но хотя я совсем не суеверен, у меня крепнет твердое убеждение, что предприятие наше должно удаться. Это убеждение – не только результат двухдневного южного ветра, но какой-то внутренний голос уверяет меня, что мы завоюем успех. И я смеюсь теперь над собой, над своими сомнениями, над своими минутными слабостями.

Я способен часами сидеть, смотреть на яркий свет лампы и мечтать, как при возвращении, весь дрожа от нетерпения, едва держась на ногах от волнения, подхожу к первой телеграфной станции, пишу одну телеграмму за другой, спрашиваю телеграфного чиновника, не слышал ли он о моих домашних, как они живут…»

«Пятница, 19 января. Великолепный ветер со скоростью от 4 до 9 метров в секунду; значит, быстро несемся на север. Заря к полудню разгорается таким ярким заревом, что будь мы в более южных широтах, можно было бы ожидать с минуты на минуту, что над горизонтом взойдет во всем своем великолепии лучезарное солнце; нам же придется подождать еще с месяц».

«Суббота, 20 января. Велел вынести из трюма на бак около 270 килограммов пеммикана и примерно 90 килограммов хлеба. Явно неблагоразумно не иметь на палубе немного провианта на случай пожара или другого непредвиденного происшествия».

«Воскресенье, 21 января. Совершили большую прогулку к северо-западу, по этому направлению лед тоже оказался довольно ровным. На некотором расстоянии от корабля я и Свердруп поднялись на большой торос. В этом месте происходило сильное сжатие, но торос в самом высоком месте имел не более 5–6 метров высоты, и все же это один из самых высоких, виденных до сих пор.

Вечернее измерение высоты луны дало 79°35' северной широты; я так и предполагал. Мы теперь настолько привыкли определять направление дрейфа в зависимости от ветра, что довольно точно можем сказать заранее, где находимся. Сделан, значит, добрый шаг на север. Побольше бы таких…

В честь дня рождения короля у нас пир: винные ягоды, изюм и миндаль».