«Франкенштейн» и другие страшные истории (сборник)

Около пяти часов утра я вошел в отцовский дом. Я велел слугам никого не будить и направился в библиотеку. Но вскоре туда вошел Эрнест. Он приветствовал меня с грустной радостью.

– Я надеюсь, что твой приезд подбодрит отца; он тает на глазах. И ты сумеешь убедить несчастную Элизабет, что она не виновна в смерти бедного Уильяма. Тем более теперь, когда преступник обнаружен.

– Обнаружен? Боже! Но это невозможно! Кто мог поймать его? Это все равно что поймать дикого хищника.

– Не понимаю, о чем ты говоришь, – возразил мой брат, – все обвиняют в убийстве Уильяма нашу соседку Жюстину.

– Как это может быть? – воскликнул я. – Жюстина! Такая добрая, преданная нашей семье, как она могла совершить столь ужасное преступление?

Эрнест так разволновался, что долго не мог говорить. Наконец он взял себя в руки и рассказал вот что:

– Тело бедного Уильяма обнаружили возле ее дома с темными следами пальцев на шее – его задушили. Но это еще не все. Одна из служанок взяла почистить платье Жюстины, которое было на ней в ночь убийства. В его кармане она нашла миниатюрный медальон с портретом нашей матери. Этих улик оказалось достаточно, и Жюстина взята под стражу.

В эту минуту в комнату вошел отец. Горе наложило на него глубокий отпечаток, волосы его совсем побелели. Я обнял его со всей нежностью.

– Милый отец! – сказал я. – Нет слов, чтобы вас утешить. Но скажу одно – вы заблуждаетесь, Жюстина невиновна.

– Дай бог! – сказал отец слабым голосом. – Я тоже не верю в это преступление. Суд будет сегодня, и я надеюсь, что ее оправдают.

Что я мог сказать? Если бы я поведал о демоне, которого создал, все сочли бы мой рассказ больной фантазией.

Вскоре к нам вышла Элизабет. Ее глаза были заплаканы.

– Меня убивает то, что я вчера по просьбе Уильяма своими руками надела на его тонкую шейку цепочку с медальоном, которая его погубила. Но я убеждена в невиновности Жюстины. Зная ее добрый, нежный характер, я могу в этом поклясться.

ГЛАВА 8

Мы провели несколько томительных часов: в одиннадцать должен был начаться суд.

Жюстина держалась с достоинством. Она была в трауре. Под влиянием скорби лицо ее приобрело особую красоту. Она казалась спокойной, хотя тысячи горожан смотрели на нее с ненавистью, поверив в ее злодеяние. Она пыталась оправдаться, но слова ее звучали неубедительно. О медальоне она вообще ничего не могла сказать. Она не понимала, как он мог попасть в карман ее платья. А речь обвинителя была беспощадной. Стечение обстоятельств говорило против нее.

Наконец выступила Элизабет:

– Если бы вы знали, с какой преданной, жертвенной заботой ухаживала Жюстина за больной госпожой Франкенштейн до самой ее смерти! После этого Жюстина осталась жить в нашем доме и пользовалась всеобщей любовью. Маленький Уильям любил ее, как самую нежную мать. Они были неразлучны. Она читала ему сказки, играла с ним в его любимые игры. Я без колебаний заявляю, что, несмотря на все улики против нее, я твердо верю, что она не виновата.

Голосование состоялось. К нашему ужасу, Жюстину осудили на смерть.

Не сумею описать, что я тогда испытал! Никакими словами нельзя передать того безвыходного отчаяния, которое овладело мной. Я ничем не мог ей помочь и потому должен был молчать. Я знал, что никто не поверит в ту истину, которую я мог бы поведать. Меня лишь сочли бы безумцем. Терзаясь сам, я видел глубокое горе Элизабет, горе отца и всей семьи. И все это было из-за меня.

ГЛАВА 9

Как тяжело мне было оставаться в моем родном доме! Ненависть к чудовищу сжигала меня. Я жаждал отнять у него жизнь, которую даровал ему так опрометчиво. Жюстина и Уильям погибли, а убийца остался безнаказанным, он на свободе и может совершить еще не одно ужасное преступление. Я с горечью простился с теми, кого любил больше жизни, и покинул отчий дом.

Я отправился верхом на лошади к долине Шамони. Потом я нанял мула, куда более выносливого на крутых склонах. Чем выше я поднимался, тем великолепнее становилась природа, меня окружавшая. Развалины замков на кручах, поросших соснами, бурная река Арв, текущая по перекатам, и наконец сверкающие вершины могучих Альп, гигантские ледники, великий Монблан – все это являло картину редкой красоты. Но ничто не могло отвлечь меня от тяжелых мыслей, омрачавших мою душу.

Я добрался до деревни Шамони. Крайнее телесное и душевное утомление давало о себе знать. Я снял комнату в маленькой гостинице. И едва опустил голову на подушку, погрузился в тяжелый мрачный сон.

ГЛАВА 10

Время двигалось к полудню, когда я проснулся и решил подняться в гору по узкой тропинке. Вскоре я устал и уселся на скале, нависшей над бурно текущей рекой. Но меня не оставляла мучительная тревога, ощущение чего-то зловещего, витающего в воздухе.

В этот миг я увидел человека, приближающегося ко мне с невероятной быстротой. Он без труда перепрыгивал через глубокие горные трещины. Но вот он оказался совсем рядом, и я узнал в нем (о ненавистное зрелище!) сотворенного мной негодяя. Его лицо выражало горькую муку и вместе с тем злобное презрение. Он был чудовищно уродлив и отвратителен.