Франсиско Франко и его время

19 марта 1945 г. с манифестом к испанскому народу обратился претендент на испанский трон дон Хуан Барселонский. Впервые о своих взглядах и симпатиях дон Хуан публично заявил почти два года назад в письме к министру иностранных дел Хордане. В этом письме, воспроизведенном в июне 1943 г. прессой европейских нейтральных стран, он осудил внутреннюю и внешнюю политику Мадрида. Предметом особой его критики была фаланга. В манифесте 19 марта 1945 г. дон Хуан осудил режим генерала Франко, созданный по образцу тоталитарных систем держав «оси», как совершенно не соответствовавший характеру и традициям испанского народа. Представляя монархию как наиболее приемлемое для самой Испании и для внешнего мира средство примирения и установления согласия между всеми испанцами, автор манифеста, призвав к «восстановлению традиционного режима», обещал гарантию демократических свобод, широкую политическую амнистию, созыв законодательной ассамблеи, проведение необходимых политико-социальных мер в духе времени.

Манифест претендента не давал ответа, какие же силы должны были обеспечить восстановление монархии. По мнению Р. Гарриги, само появление манифеста можно объяснить только тем, что «Черчилль и Рузвельт, возможно, обещали претенденту, что союзники посадят его на испанский трон» [274]. Оставляет этот вопрос без ответа даже после смерти Франко и Кальво Серрер, который в свое время привез этот манифест в Испанию из Лозанны, где в то время находился претендент. В своем интервью Марти Комесу, характеризуя манифест как «разрыв с Франко, как настоящий заговор», он сообщает лишь о том, что говорил по поводу положений этого документа с генералами Ягуэ, Арандой, Муньос Грандесом, Канделаном, а также Карреро Бланко, единственным человеком, который из всех приближенных диктатора имел ежедневные контакты с ним [275]

.

Как свидетельствуют очевидцы, в ближайшем окружении дона Хуана кое-кто полагал, что «франкизм автоматически преобразуется в монархию». Франко, по разумению этой группы, в изменившихся международных условиях не сможет удержать власть, и передача ее сыну Альфонса XIII — единственное приемлемое решение испанской проблемы, которое должно было устроить всех — и испанцев, и внешний мир.

В возможность «автоматического» преобразования режима в преддверии разгрома фашизма были убеждены очень многие. Даже деятели, имевшие репутацию реалистически мыслящих политиков, находились во власти иллюзий, полагая, что им удастся «уговорить» Франко добровольно уступить власть претенденту на престол. Герцог Альба, полагавший, что его заслуги перед режимом позволяют ему многое, самовольно оставил пост посла в Лондоне и отправился в Мадрид, чтобы добиться аудиенции у главы государства. Он напомнил Франко о данном ему обещании накануне назначения послом в Лондон восстановить монархию в стране, на что Франко, согласно распространенной версии, ответил, что он никогда не уточнял, о какой именно монархии идет речь [276].

Между тем война приближалась к своей уже предсказуемой развязке: победа союзников не вызывала сомнений в Мадриде.

24 марта 1945 г. Франко принимал нового посла США Н. Армюра. При церемонии вручения верительных грамот присутствовал Лекерика. Посол был несколько удивлен тем, что его приняли в довольно простой комнате, а не в тронном зале, как за месяц до этого был принят итальянский посол. Не было обычных торжественных речей, и после того, как верительные грамоты были вручены и переведены, Франко пригласил посла и министра в соседнюю комнату для беседы. Говорил, как всегда, один каудильо. Он рассуждал о различном характере войн в Европе и на Тихом океане и о том, что Испания не может занять позицию безразличия по отношению к опасности коммунизма, которая неизбежно усилится после поражения Германии. На это Армюр лишь ответил, что еще Хейс в письмах Хордане от 29 октября и 27 декабря уже обратил внимание на то, что следует делать различие между Россией, союзником США в войне, и коммунизмом как таковым, и что вслед за Хейсом он также считает, что коммунизм — это исключительно внутренняя проблема.

Еще шла война, Советский Союз был могущественным союзником США, и Армюр как лицо официальное и не мог дать другой ответ, к тому же он имел весьма определенные инструкции от Рузвельта.