Франсуа Вийон

Ребятам, рыщущим в Рюэле,Даю совет: умерьте пыл,Пока туда не загремели,Где Лекайе Колен гостил.Добро б на дыбу вздернут был -Нет, раскололся перед нею,Но луковку не облупил,Палач сломал бедняге шею.

Напяльте поновей одежуИ в храм чешите прямиком,А шляться в Монпипо негоже,Чтоб не попасть в Казенный дом,С которым Монтиньи знаком;Там солоно пришлось злодею:Как ни вертелся он волчком,Палач сломал бедняге шею [158] .

Вийон скитается по стране, и его язык — это язык шайки, которая орудовала во Франции в эти послевоенные годы. Однако жаргон Вийона, этот «веселый жаргон» воров, — словесная игра, где поэт блистателен, и ничего другого тут нет.

Существует три языка Вийона. Язык «Малого завещания», «Большого завещания» и баллад: это словарь магистра литературы и искусств, который читает «Роман о Розе» и который пишет одинаково хорошо как для принцев, так и для судей. Язык баллад — жаргонный, это язык, заимствованный у случайного бродяги, выросшего не в этой «среде», как будет принято потом говорить; и поэт развлекается, смакуя слова с привкусом новизны. Повседневного языка Вийона мы не знаем, это язык Латинского квартала в пору, когда он перестает говорить на латыни. Но арго отсутствует в «Завещании», так же как и в последних стихотворениях.

В течение этих пяти лет, когда, разыскиваемый за кражу, Вийон стал еще более своим в воровской среде, голова у него оставалась холодной. Точно так же как он фиксирует каждую ступень своего падения и всякий раз предупреждает об опасности своих дружков, он контролирует свою лексику и не смешивает жанров. Вор с ворами, он благороден с благородными. Арго не является его языком, это просто новая гамма в арсенале выразительных средств. Таким образом, одна и та же мораль находит свое выражение и в воровском жаргоне баллады-обращения к убийцам-кокийярам, и в литературном языке северной Франции баллады «Добрый урок пропащим ребятам», своеобразного «утешения» из «Большого завещания».

Красавцы, не теряйте самойПрекрасной розы с ваших шляп!Сомнет ее судья гнусавый,Останется вам конопля;В Рюэле холодна земля,И в Монпипо грязь по колено,

И всюду вервие смолятДля вас, как для Кайо Колэна.Играют там не в дурака,Там ставят жизнь и душу тоже,Честь проигравшим высокаИ смерть тяжка, — помилуй Боже!И тем, кто выиграл, на ложеС Дидоною из КарфагенаВовек не лечь… Так для чего же

Все отдавать за эту цену?Теперь послушайте меня,Совет я добрый дать хочу:Пей днем, пей ночью у огня,Пей, если пьянство по плечу,И все, что есть, — сукно, парчу, -Спусти скорей! Придет пора,Кому оставишь? Палачу?От воровства не жди добра [159] .

Вийон опытный исследователь в школе аналогий: он играет разными языковыми оттенками, как художник, разрисовывающий собор, играет символами. На хорошем французском пишет он, что Колен спал с лица после своих развлечений в Монпипо и в Рюэле. На жаргоне — как с его друзей из «шайки» сняли шелуху в Рюэле. Рюэль расположен у входа в Париж, это селение, часто посещаемое злоумышленниками, а Монпипо находится рядом с Мен-сюр-Луар, это крепость, которую и не разглядишь издалека. Но отправиться в Монпипо — это нанести крап на кости, а «брыкаться» в Рюэле — это отбиваться «брыкаясь», то есть применить оружие. Ошибка Колена в том, что он не поверил, «растопырил уши», будто игра стоит ставки. Мораль извлекается, таким образом, на двух языках: кого «плохо приняли», тот уж не отыграется, говорит один, и «Принц, остерегись», говорит другой.