Фрегат Его Величества «Сюрприз»

Трудно понять почему, но Бондену нравилось писать строфы. С по-детски открытой улыбкой он откупорил чернильницу и окунул в нее перо, позаимствованное из крыла олуши.

— Стих, — повторил Стивен, глядя на безбрежный серо-голубой океан и половинку луны над ним. — Стих:

Потом за край земли перешагнем,

Туда, где с океаном встречается небосвод,

И антиподам в лицо заглянем,

А там до Луны один переход.[34]

Клянусь, мне кажется, я вижу альбатроса.

— Мне кажется, я вижу альбатроса, — механически проговорил Бонден. — Это не в рифму. Может, ошиблись строчкой, сэр?

Не получив от замершего учителя ответа, он проследил за его взглядом и сказал:

— Да, так и есть, сэр. Смею заметить, он направляется прямо к нам. Замечательные большие птицы, скажу я вам; правда, малясь рыбой отдают, если кожу не снять. Встречаются, впрочем, некоторые старомодные парни, питающие к ним неприязнь: утверждают, что альбатрос приносит плохой ветер.

Альбатрос приближался, зигзагообразно следуя кильватерному следу корабля. Он не шевелил крыльями, но летел с такой скоростью, что размытое пятнышко, которое заметил Стивен, к моменту, когда Бонден закончил излагать рецепт пирога с альбатросом, превратилось в огромное нечто. Нечто с черными крыльями размахом в тринадцать футов. Птица замерла над кормой, потом заложила вираж, скользнула вдоль борта и исчезла в облаках парусов чтобы вынырнуть вновь ярдах в пятидесяти за фрегатом.

За крюйс-марс мчались вестник за вестником.

— Сэр, вот ваш альбатрос, два румба слева по траверзу, — это доложил Ахмет на урду. Тут же вместо его посеревшего лица появилась физиономия юнги с квартердека:

— Наилучшие пожелания от капитана, сэр. Он говорит, что заметил птицу о которой вы спрашивали.

— Мэтьюрин! Послушайте, Мэтьюрин, вот ваш альбатрос! — это Боувз, казначей, карабкался по вантам на руках, волоча покалеченную ногу.

Наконец Бонден сказал:

— Моя вахта начинается, сэр. Мне нужно идти, с вашего позволения, не то мистер Реттрей задаст мне трепку. Может, прислать вам бушлат, сэр? Жутко холодно.

— Да-да, конечно, — пробормотал не слышавший ничего Стивен, замерший от восхищения.

Отбили склянки, вахта сменилась. Один удар, два удара, три; барабанная дробь — все по местам, потом отбой — слава Богу, без орудийных учений на этот раз. А он все смотрел, а альбатрос все кружил за кормой, иногда пикируя, если что-то выбрасывали за борт, и, набирая потом по спирали высоту, скользил с завораживающей легкостью и плавностью.

Последовавшие за этим дни стали одними из самых мучительных, что Стивену довелось прожить в море. Кое-кто из фор-марсовых — бывшие китобои южных морей — оказались заядлыми ловцами альбатросов. После первого разноса, устроенного доктором, они не осмеливались заниматься этим при нем, но стоило ему спуститься вниз, как потихоньку разматывался линь, и вот могучая птица уже бьется на палубе, чтобы в последствии превратиться табачные кисеты, чубуки для трубки, горячий обед, теплые подкладки под одежду и амулеты против смерти от утопления — альбатросы ведь не тонут: за кораблем летело уже с полдюжины птиц, и ни одна из них не утонула — ни штиль ни в шторм. Стивен отдавал себе отчет, что с точки зрения морали его позиции слабы: он же сам купил и препарировал первые экземпляры. К властям обращаться очень не хотелось, но дел в лазарете было по горло — открытие бочонка номер 113 (трехлетней давности свинина, еще с Вест-индской станции) повлекло за собой оживление по части дизентерии; плюс два случая пневмонии. В конце концов, измученный метаниями туда-сюда, он воззвал к Джеку.

— Ну хорошо, старина Стивен, — ответил тот. — Если хочешь, я отдам приказ: но ты же знаешь, он им не понравится. Это против обычая: моряки ловят альбатросов и буревестников с того самого дня, как первый корабль вышел в море. Им это не понравится. В ответ ты получишь кривые взгляды и сухие реплики, а половина из стариков начнет пророчествовать — что мы-де попадем прямо в ураган или врежемся в айсберг.

— Из прочитанного и рассказов Пуллингса могу сделать вывод, что в сороковых широтах предсказывать шторм — дело довольно безопасное.

— Идем, — сказал Джек, беря скрипку. — Давай сыграем Боккерини на сон грядущий. С учетом того, что ты вмешиваешься в естественный порядок вещей, другой возможности по эту сторону Мыса у нас может и не быть.

Косые взгляды и недовольный тон начались уже на следующее утро. И пророчества тоже. Немалое количество седых голов покачивалось на форкастле, и немало раз прозвучало (в том числе и пределах досягаемости ушей Стивена) многозначительное: «Поживем-увидим».