Фрейд

Важность ее заключается в том, что это первая работа, в которой Фрейд с точки зрения своей теории пытается объяснить сущность религии и психологическую природу религиозности, то есть снова, как конкистадор, врывается на «чужую территорию» и использует психоанализ не как метод исцеления невротиков, а как всеобъемлющее учение.

Но вопрос состоит в том, что именно побудило Фрейда написать эту статью — ведь все его работы так или иначе связаны с его личными душевными переживаниями и жизненным опытом. Безусловно, толчок к работе над статьей дали бесконечные споры о сути религии (под которой, разумеется, понимался иудаизм) на традиционных встречах по средам. Понятно, что споры эти велись в том же ключе, что и во многих домах еврейских буржуа и интеллигентов того времени: можно ли сохранить веру в Бога и остаться в лоне иудаизма, отказавшись от его культовой стороны; не противоречит ли сам культ, обросший за тысячелетия множеством «мелочей», первоначальным идеям Моисея и других пророков, и т. д.?

Но, думается, подлинное объяснение мотивов этой работы заключается в том, что сам Фрейд не мог отказаться от этих «мелочей» и таким образом диагностировал у себя синдром навязчивости. Он был атеистом, не соблюдал почти никаких еврейских заповедей, но в Песах, следуя вековым требованиям Библии, не работал и вместо хлеба, ворча, ел мацу. Его лекции по субботам начинались после семи вечера — когда, как правило, суббота, в которую евреям запрещено работать, ездить на лошадях и т. д., уже закончилась. Он не соблюдал кашрут, но избегал есть свинину и другие запрещенные евреям Библией блюда. Словом, как он ни пытался убежать от своего еврейства, порвать с самим еврейским образом жизни, оно притягивало его, словно он был привязан к нему резинкой.

Наконец, в 1902 году произошло еще одно малоизвестное событие. Раввин Йосеф Шнеерсон, шестой Любавичский ребе (Рашаб), тогдашний лидер мощного хасидского течения Хабад, привез к Фрейду своего сына. Занимаясь лечением молодого человека, Фрейд много общался с самим ребе, и мощь интеллекта этого человека, его эрудиция и умение с железной логикой вести спор с атеистом поразили Фрейда. Не исключено, что в тот момент он почувствовал притяжение к религии предков, и это испугало его [182]. Чтобы отделаться от «религиозного морока» и объяснить самому себе, что именно с ним происходит, он и написал очерк «Навязчивые действия и религиозные обряды».

Как увидим, Фрейд поступит так еще раз в конце жизни — в ответ на пробуждение в себе религиозного чувства он ответит написанием атеистической и почти откровенно антисемитской книги.

* * *

Летом 1907 года Фрейд снова провел четыре дня с Минной во Флоренции.

«Когда я окончательно преодолею свое либидо (в обычном смысле слова), я сяду писать книгу „Интимная жизнь человечества“», — написал он Юнгу позже, из Рима, куда поехал один. Думается, эти слова можно принять за признание, что в 51 год Фрейд был еще вполне сексуально активен и его время от времени мучил характер отношений с Минной. Марта, похоже, смирилась с происходящим и, не желая знать правду о муже и сестре, вытеснив ее в бессознательное, уверилась в придуманный ею самообман.

Тогда же в Риме Фрейд впервые в жизни посмотрел кинофильм, демонстрировавшийся на экране, установленном на крыше дома на площади у его гостиницы, и признался, что почувствовал себя «великовозрастным ребенком», и оставался до конца фильма на месте, «как заколдованный».

Осенью 1907 года в Амстердаме состоялась Международная конференция психологов, одной из задач которой было дать бой Фрейду, книги которого постепенно приобретали популярность в Европе, и игнорировать их становилось всё труднее. Однако Фрейд счел себя не готовым к бою и предложил Юнгу представлять его на конференции. Все выступавшие на конференции, включая такого авторитетного психолога, как Пьер Жане, обрушились с резкой критикой на психоанализ. Ряд ораторов позволили себе откровенно антисемитские выпады. Так, некий доктор Альт назвал всех фрейдистов «грязными и нечистоплотными» — характерные для немцев эпитеты по отношению к евреям.

Юнг попытался отстаивать психоанализ, заявил, что его личный опыт врача подтверждает теорию Фрейда, но в итоге вынужден быт демонстративно покинуть зал конференции. Тем не менее на конференции Юнг познакомился с еще одним сторонником психоанализа — Эрнестом Джонсом, которому предстояло стать главным биографом Фрейда.

К тому времени у Джонса уже была довольно скандальная репутация: в 1906 году он был арестован по подозрению в педофилии, и лишь благодаря ловкости его адвоката дело не дошло до суда. Именно Джонс, будучи поклонником Фрейда, и предложил Юнгу собрать в ответ на Амстердамскую конференцию съезд психоаналитиков, причем проводить его ежегодно. Юнг тут же согласился, написал об этой идее Фрейду и в качестве предварительной даты проведения первого такого съезда назвал весну 1908 года. «Так никому не известный Джонс, еще не познакомившись с Фрейдом, заложил основу всемирного распространения психоанализа», — замечает Пол Феррис.