Фридл

Мы переселяемся из своей квартиры в маленькую комнату с кухней в соседнем доме, поскольку наши комнаты, плюс еще одна, обустраиваются для бывшего директора, который переезжает из служебной квартиры. Сам по себе этот эпизод не имел бы значения, но обстоятельства, при которых нам пришлось об этом узнать, и форма, в которой все это было преподнесено, были столь неприятны, что нам потребовалось почти две недели, чтобы все это переварить. И до сих пор нам это «отрыгивается».

Забудь, что Фридл не ответила тебе, пришли хотя бы открытку, чтобы мы поняли, на каком ты свете. Сейчас, когда стало невозможно свободно ездить в Прагу и обратно, мы ни с кем оттуда не встречаемся, и нам этого не хватает, поскольку, как ты легко можешь себе представить, общение со здешними людьми не приносит радости.

Даже Павел, который так старается никого не огорчать, тем более Хильду, не мог не написать правду. А было так. Явился тот самый инженер. С разъяснениями. По новому постановлению евреев будут уплотнять, и мы – в числе первых. Он сообщает это нам конфиденциально, чтобы мы успели подыскать жилье. Чтобы не попали в общую волну. Он видит, какой необычный у нас дом, и мебель, и картины. Не рядовые евреи, люди с культурным багажом…

Далее нас посетил совершенно бессмысленный молодой человек из еврейской общины Градца Кралове, к которой мы причислены как проживающие в данном регионе. Он сообщил нам, что еврейская община не вмешивается в истории, связанные с арендой арийского помещения. Наш дом принадлежал фабрике, мы обязаны освободить квартиру. А поскольку с фабрики нас уволили и мы пребываем в статусе безработных, к тому же бездетных, наша продуктовая карточка урезается вдвое.

Бездетные и безработные должны голодать. Насчет того, что теперь стало невозможно свободно

ездить в Прагу, Павел написал неточно. Для цензуры. Свободно стало невозможно с лета 1939-го, но мы ездили и будем ездить. В последнем вагоне поезда. Для евреев. Что, если такое правило введено для того, чтобы в случае указа отцепить вагон и отправить его с другим составом в Польшу?

23. Наскальная живопись

Мы снова у вокзала, но дальше от платформы; увидев из нашего нового окна приближающийся поезд, было бы невозможно на него успеть. И не столько из-за расстояния, сколько из-за приусадебных участков, огороженных заборами. Шума здесь меньше. Если смотреть вдаль, виден переезд со шлагбаумом.

Промежуточная квартира, которую Павел отремонтировал, досталась немцам. Им понравился наш дизайн.

От большей части мебели нам пришлось отказаться, сюда вместились лишь стол, стулья и кровать. Мы разгородили комнату высокой книжной полкой. Шарлоттин шкаф! Он отделял от меня отца с Шарлоттой, полка выполняет ту же функцию: в одном помещении спальня, в другом – моя мастерская. Ателье Дикер-Брандейс. Конвертируемое пространство.

Моя дорогая!

У меня было совсем плохо на душе, сейчас чуть полегчало. Я очень занята работой. Мы закончили все дела по устройству квартиры и понемногу ее обживаем. Труда было затрачено немало. Видно, как многому научился Павел, это дает надежду на будущее. Большую часть из того, что было нужно, сделал он, и уже без страха и волнения. Это лучший признак. Ты удивишься, как он похудел, это ему очень идет; вопрос только в том, как он все это выдержит?

При виде Павла, зашкуривающего рейки полок, покрывающего дерево лаком, привешивающего консоли к потолку, примеряющего новые шторы, у меня ноет душа. Завтра нас могут попросить и отсюда.