Фридрих Барбаросса

Как через Бургундию, так и через южношвабские земли проходил ряд важных магистралей к альпийским перевалам и, соответственно, в имперскую область, лежащую к югу от Альп. Это обстоятельство вызывало особый специфический интерес Штауфенов. Если рассмотреть в сравнении мероприятия имперских властей на этом обширном пространстве к северу и к югу от Альп, состоявшем из Ломбардии, Бургундии и герцогства Швабии, обратив внимание прежде всего на интенсивность и размах политикоадминистративной деятельности, на появление имперских легатов не только в Италии, но также и в Бургундии, как и на бросающееся в глаза свидетельство о назначении в семидесятые годы собственного прокуратора по делам королевских имуществ в Швабии, Дегенхарда фон Хелленштейна^[580]

, то можно предположить, что Штауфен хотел конституировать здесь территориальное ядро своего непосредственного господства, фактически для себя самого^[581]

. Здесь, на юге германской области Империи и Швабии, приобрели большое значение контакты Барбароссы с графом Рудольфом фон Пфуллендорф-Брегенцем — контакты, в которых можно распознать подлинную дружбу^[582]

. После смерти сына графа, ставшего летом 1167 года одной из многочисленных жертв римской малярии, Рудольф постепенно уступил связанные со своим титулом обширные права императору, который сумел закрепить за собой фогтство над епископством Курским, а после смерти самого графа — около 1180 года — также и над Санкт-Галленом. Еще один графский род этой зоны — графы фон Ленцбурги — должен был приобрести подобное же значение для Штауфена. После вымирания этой фамилии Фридрих в середине зимы 1173 года лично отправился в родовой замок Ленцбургов и смог присвоить себе тогда права фогта над Райнау, Шенисом и Беромюнстером^[583]

.

Таким же образом император впоследствии сумел преодолеть и даже использовать в целях своей территориальной политики кризис, пожалуй, наиболее тяжелый за весь период его правления — последствия катастрофы его войска под Римом в середине лета 1167 года. Тогда не только герцогство Швабия окончательно перешло в его прямое распоряжение, но он получил также значительные имущества и права тех представителей знати, которых под Римом погубила малярия. В южной Швабии в это время к нему перешли владения Вартхаузенов, Биберахенов и Швайнхаузенов, а из владений сеньоров фон Швабегг — фогтство над Аугсбургским и Урсбергским монастырями. Затем и в 1170-е годы ему довелось добиться дальнейшего крупного успеха в тех же областях. Его дядя Вельф VI, чей сын Вельф также стал жертвой римской малярии, передал императору свои обширные наследные владения в Швабии, которые сначала хотел предоставить своему племяннику Генриху Льву, ввиду отказа могущественного саксонского и баварского герцога заплатить за это предполагавшуюся сумму. Затем в январе 1179 года Вельф, после того как заключил договор о назначении Штауфена наследником, был пожалован своими аллодами и дополнительно выделенным имперским достоянием в качестве ленов. Тем самым было обеспечено будущее расширение сферы штауфеновского господства^[584].

Начавшееся тогда же выступление Барбароссы против Генриха Льва, которое привело к смещению этого могущественного герцога и к радикальному обновлению политической обстановки в Империи, также принесло императору, с приобретением фогтства над Райхенау, новый выигрыш в его южношвабской территориальной политике. На севере Германии, который отныне вновь был открыт для влияния Империи, мероприятия Штауфена выглядели иначе. О распространении штауфеновских территориальных интересов в подлинном смысле слова здесь думать не приходилось. Император понимал это, применив для осуществления своих притязаний на этот регион средства имперской политики, разделив саксонское герцогство между архиепископством Кёльнским и домом Асканиев, но также вступив и на путь целенаправленной политики в отношении городов — здесь можно привести в подтверждение грамоты, изданные для Любека, Гамбурга и Бремена.