Фридрих Великий

Позднее многие избрали соображения высокой морали в качестве основания для критики Фридриха, говоря, что его политика оскорбила лучшие чувства Европы. Трудно серьезно принимать ли оценки. Они — продукт либеральных воззрений следующего столетия, действия же Фридриха должны рассматриваться в свете реалий эпохи, в которой он жил. Фридрих, планировавший захват Силезии, если бы захотел, мог бы указать на действия Франции по расширению своих территорий; на захват Британией Гибралтара. Это была обычная практика монархов восемнадцатого столетия — создать видимость законности и заявлять, что это и есть законность. На самом деле все действовали исключительно в своих интересах, используя всевозможные доступные средства. В отличие от своих соперников Фридрих обладал силой воли, решительностью и способностью быстро действовать. К тому же его армия была готова.

Фридрих считал, что, помимо юридических формальностей, торгов, расчетов краткосрочных тактических возможностей и выгод, существует еще вопрос, который пока не рассматривается в канцеляриях Европы, но значит много. Почему, мог спросить он, Австрия и дом Габсбургов должны иметь в этих делах более весомый голос? Силезцы не являются австрийцами. Они расколоты но религиозному принципу и к Австрии не ближе, чем к Пруссии. Кто решил, что Вена управляет ими справедливее и лучше, чем это сделает Берлин? Разве не следует принимать во внимание их собственные интересы? И Фридрих в скором времени даст ответы на свои невысказанные вопросы, проведя в Силезии значительные реформы и намного повысив эффективность деятельности администрации после того, как власть Пруссии над провинцией будет утверждена. Его репутация умелого правителя возникла в Силезии, несмотря на то что имелись проблемы с церковными властями; несмотря на недовольство силезских протестантов, так как король был совершенно беспристрастен и не дал им преимуществ, на которые они рассчитывали. Фридриха мучил еще один вопрос: почему именно Австрия должна играть первые роли в Германии? Он часто заявлял в письмах, что будет всегда защищать законные нрава Австрийского дома, при этом прусский король не лицемерил. Но подчеркивались именно законные права. Он всегда говорил, например, о приверженности

духу Прагматической санкции; но отдельные претензии не отвечали его понятиям о справедливости.

Это — жизненно важный, основополагающий и неизбежный вопрос, признавали его открыто или нет. Фридрих Вильгельм в «Политическом завещании» писал, что действовал всегда осторожно, избегая конфликтов с Австрией. Будет ли эта деликатность — или малодушие — постоянным условием германской жизни? Политика Габсбургов, которую объявляли нацеленной на общегерманские и имперские интересы, чаще отражала интересы одной Австрии. Фридрих считал силезский вопрос местным внутригерманским делом. Однако обстановка накалилась во всей Европе. Любой серьезный выпад против Австрии, будет расценен другими государствами как шанс. Вмешательство Франции может повлечь определенные действия со стороны Британии, где кое-кто с нетерпением ожидал начала столкновений между Британией и Испанией на море, в которые окажется втянутой Франция в качестве союзницы Испании. Молодой король Пруссии зажег спичку, а обоз с порохом был очень длинным.

Специальное посольство Фридриха к Марии Терезии ничего не добилось. Письменные инструкции графу Готтеру были подписаны 8 декабря 1740 года, но еще до того, как его приняли в Вене, прусская армия уже перешла границу. 10 декабря Фридрих прозрачно намекнул австрийцу Ботта, что именно произойдет. Монарх-философ обнажил шпагу, и, хотя он заявлял, что его намерения миролюбивы, началась Первая Силезская война.

Часть II

1740–1750

Глава 4

МОЛЬВИЦ-ГРЕЙ

Силезские войны, по определению Фридриха, были «войнами за интерес». Позже они станут «войнами из предосторожности». Он знал, что пройдет много времени, прежде чем (‘го обладание Силезией признают, поэтому, если возникнет угроза, ударит первым. Фридрих осуждал «несправедливые» войны, но считал вторжение в Силезию справедливым и законным. Война для него, как и для других монархов того времени, была нормальным средством достижения цели. По устоявшимся в го время мнениям, вооруженные столкновения не должны вестись à outrance[50]. Они способствуют достижению ограниченных, но необходимых преимуществ.