Фритьоф Нансен

Предрассветный ветерок шумит в кронах сосен, и Нансену кажется, что только среди природы люди становятся самими собой. Он мечтает о том, чтобы его будущий родной угол был в хижине, где тысячелетний лесной гул стоит гад крышей, а папоротники перед дверью окроплены утренней росой. Но он слишком много жил и много видел, чтобы не понять, как детски наивны его мечты.

Так неужели же нет средств для излечения больного человечества?

Норвежские рабочие и моряки, вышедшие с красными флагами на весенние улицы портовых городов, хорошо разобрались в том, что ставило в туник этого прожившего большую жизнь человека. Такой зоркий, смелый, уверенный при поисках законов движения вод и льдов, он мучительно трудно, сомневаясь и останавливаясь, искал теперь путь к познанию законов развития человеческого общества…

«В страну будущего»

Человечеству не до открытий в полярных водах. Людей волнуют фронтовые сводки, известия о потерях, о разрушенных, сожженных городах. Забыты покорители полюсов, на архивные полки отложены планы арктических экспедиций.

Далеко во льдах остались лишь те, кто ушел туда еще до первых выстрелов на Балканах. Следы одних затерялись в «белом безмолвии». Другие достигли многого, и, не будь войны, мировая пресса шумно прославляла бы их.

Удивительное открытие — наверное, самое значительное из всех, которыми было отмечено наступление XX века в Арктике, — сделала русская экспедиция Северного Ледовитого океана. С борта кораблей «Таймыр» и «Вайгач» в водах севернее мыса Челюскина моряки увидели неведомые до той поры берега. Когда с карт полярных морей было стерто уже немало мифических земель, вполне реальная Северная Земля очертилась огромным архипелагом у берегов Сибири.

«Таймыр» и «Вайгач» предприняли затем попытку пройти Северным морским путем из Тихого океана в Атлантический. Однако в Арктике удача редко следует за удачей. Сплоченные льды затерли корабли возле берегов Таймыра, где уже приготовился зимовать на шхуне «Эклипс» капитан Отто Свердрун. По просьбе русского правительства он искал во льдах следы исчезнувших в тяжелом 1912 году экспедиций на «Святой Анне» и «Геркулесе».

Нансен внимательно наблюдает за рейсом своего старого друга. Когда русские гидрографы обращаются за советом по поводу тяжелой зимовки «Таймыра» и «Вайгача», которым угрожают сжатия льдов, он в пространном письме рассказывает, что, по его мнению, следовало бы сделать, чтобы избежать несчастья.

Тем временем выходит книга Нансена о путешествии в Сибирь, дописанная уже в дни мирового военного пожара.

«Какая зловещая расточительность благородных сил человеческого духа!» — пишет Нансен о войне. Он не берется предсказывать ее исход, но уверен в том, что «они может привести к полной переоценке жизненных ценностей и принудить старую Европу к составлению нового баланса, о котором мы пока еще не имеем понятия».

Книгу переводят на английский и немецкий языки.

В Швейцарии читатель Цюрихской библиотеки, русский политический эмигрант, живущий на квартире у сапожника Каммерера, выписывает требование на немецкий перевод книги Нансена. Его интересует вся новая литература о России.

Фамилия русского эмигранта — Ульянов.

Книга Нансена, несмотря на трудности военного времени, выходит и в России. На обложке — рулевой у штурвала, ведущий корабль навстречу поднимающемуся солнцу. «В страну будущего» — так озаглавлена книга.

Нансен думает теперь о тех временах, когда жизпь вернется в нормальную колею: война не может продолжаться вечно. Восток по-прежнему интересует его. Конечно, в азиатских просторах, где столько сделали Пржевальский, Козлов, Свен Гедин, прошло время больших открытий. Но разве этнографическая экспедиция в малоизвестные уголки Китая, во все еще притягательно-загадочный Тибет не обогатила бы науку?

Такая экспедиция будет, возможно, не менее изнурительной, чем любая полярная; только вместо льдов придется преодолевать огромные пустыни, восходить на заоблачные горы. Но хватит ли у него сил? Не будет ли подготовка к такой экспедиции бесполезной тратой времени?

И зимой 1916 года Нансен отправился в те горы, куда давно, очень давно, еще до гренландской экспедиции, выгнала его из Бергена нудная дождливая погода.

К перевалу возле озера, где он тридцать два года назад тщетно разыскивал занесенную снегом хижину, теперь проложили железную дорогу.

Возле поблескивающей зеркальными окнами гостиницы прогуливались молодые люди в ярких свитерах. Провалявшись до полудня в мягкой постели после проведенной за карточным столом ночи, эти туристы не прочь были поразмять ноги, нагуливая аппетит.

Пятьдесят пять лет не самый лучший возраст для горного пробега на лыжах! К вершине Фоссе с Нансеном пошел молодой Адреас Клем, директор гостиницы. Клем был хорошим лыжником, и Нансен почувствовал, что на подъеме уступает ему. Плохо дело! Но нельзя ли взять свое на спуске?

После головокружительных виражей у Нансена дрожали и разъезжались ноги, но все же он первым влетел на лед озера.

— В жизни не видал более лихого лыжника! — воскликнул запыхавшийся Клем, когда они пошли дальше.