Фронт

— Не встречать, а вместе с Сенцовым пришла. И битый час ждала его на улице. Разве ты не обратил внимания, Конан-Дойль, что Сенцов все время смотрел 8 окно?

Петю кто-то сзади потеснил. Это оказался мужчина с блокнотом в руках. Он тоже захотел посмотреть в окно.

— Да, совсем забыл про вас, — сказал Данилов. — Познакомься, Петя. Это товарищ из редакции газеты, журналист. Я пригласил его на всякий случай. Может, заинтересуется, напишет о том, какие у нас еще попадаются бессовестные люди…

* * *

Данилов редко ошибается, но тут ошибся: журналиста не заинтересовали бессовестные люди. Об иных людях написан этот рассказ.

МУЗЫКАЛЬНАЯ ИСТОРИЯ

На дзери не было никакой таблички — только номер, трехзначное число из выпуклых цифр. За этой дверью оказалась вторая, такая же коричневая, полированная.

Они прошли через тамбур в большую квадратную комнату. Сопровождавший их милиционер, не похожий на милиционера — какой-то розовый белобрысый юнец с конфетой за щекой и с перепачканными в чернилах пальцами, — потоптался возле стола, потрогал там что-то, потом сказал: «Подождите, пожалуйста, здесь. Подполковник скоро придет», — и вышел, оставив дверь приоткрытой.

Студенты оглядели комнату: широкое окно с низким подоконником, письменный стол и рядом с ним — столик с телефонами и с пишущей машинкой в футляре, много стульев вдоль стен, диван, над ним часы, в углу сейф.

В комнате было сильно накурено.

— Окутавшись клубами табачного дыма, усталый седоватый подполковник сидел в своем обширном кабинете, анализируя обстоятельства загадочного преступления, — серьезно сказал Борис.

— Ты думаешь, он такой? — спросила Рая.

— Конечно, — сказал Борис, небрежно поигрывая цепочкой, на которой болтался свисток. — Все следователи окутываются клубами табачного дыма, и все они усталые и седоватые. Вполне типичный образ, только я забыл добавить, что у подполковника были серые внимательные глаза.

Миша и Рая засмеялись. Борис способен острить в любой обстановке. И насмешлив, и эрудирован. Да и старше своих однокурсников. Что может его удивить? Ничего. Что он знает? Все. Литературу, театр, музыку; что же касается гражданского, уголовного права и вообще вопросов криминалистики — ну, тут он дока. Он снисходителен к старости и опыту; о своем знаменитом профессоре и то говорит с покровительственной улыбкой: «Чего там, полезный старик. Но забавный: советует студентам перечитывать иногда Шерлока Холмса, Чудак, неужели не понимает, что Конан-Дойль — это примитивно».

— Сядем, — сказал Борис и шевельнул крутым плечом. — Поскольку нам все равно приходится ждать, давайте потренируем наше серое вещество на предмет наблюдательности. Объект—Иван Сусанин, приведший нас сюда. Что можно о нем сказать? Первое слово даме. Давай, Раечка.

Рая подняла к потолку голубые глаза, тряхнула светлой челкой.

— Ну, во-первых, он сосал конфету, — начала она обстоятельно, как на уроке. — Видно, бросает курить. Отсюда вывод: слабовольный; сильные люди бросают курить без помощи паллиативов, вроде леденцов. Да и подбородок у него круглый* какой-то детский, тоже признак бесхарактерности. Во-вторых, руки в чернилах, как у школяра. Значит, занимается в основном писаниной, а к оперативной работе его по молодости лет еще не допускают.

— Резонно. Один — ноль в твою пользу, — сказал Борис. — А зачем он подходил к столу?

— Ну, это ясно, — сказал Миша. — Юноша хотел убедиться, не оставил ли его начальник на столе какие либо документы, не предназначенные для посторонних, каковыми в данном случае являемся мы…

— Да нет, вы не посторонние. Вы уже многое сделали. Ив дальнейшем я рассчитываю на вашу помощь.

Все трое мгновенно поднялись с дивана. Борис от неожиданности даже уронил свисток, быстро поднял его и спрятал в карман.

В дверях стоял невысокий худощавый подполковник. И хотя на вид ему было не больше сорока пяти, волосы на его висках уже заметно серебрились. Некоторое время он смотрел на смущенных студентов серыми (да — черт возьми! — именно серыми и внимательными) глазами, потом сделал общий полупоклон, коротко назвав себя:

— Данилов. Располагайтесь, пожалуйста. — Сел за свой стол, достал из ящика уже набитую трубку, щелкнул зажигалкой и окутался облаком табачного дыма.

Студенты переглянулись. Рая, еле сдерживая смех, прикрыла рот уголком пестрой косынки.

Но Данилов не заметил этого: он смотрел на маленький столик слеза от себя.

— Вот бездельник…

Он снял футляр с пишущей машинки. Под этим футляром оказалась вовсе не пишущая машинка, а портативный магнитофон; его катушки беззвучно вращались.

— Вот бездельник! — повторил Данилов и выключил \агнитофон. — Это мой Петя решил, видно, записать

ваш разговор, пока вы тут были одни. Извините, я сейчас же ликвидирую… — Он снова включил магнитофон и стер запись на пленке.

— Да мы ничего особенного не говорили, — сказал Борис. — Просто строили предположения насчет вашей наружности и привычек.

— Ну и как?

— Извините, но насчет вас прогноз оправдался полностью. А вот что касается вашего Пети… Ну, тут мы дали маху: приняли его за простака.

— Кстати, он курящий? — спросила Рая.