Фронт

Гомелаури. «...целую тебя крепко и сообщаю: папа и мама здоровы, тебе кланяются, а сынок твой Гога...»

Остапенко. Сынок... (Опустил на руку голову.)

Гомелаури. «...сейчас все время говорит: папа, папа, пух, пух.. Работы в колхозе много. Мы насилу успеваем. Почему не написал ни одного письма? Я каждую ночь тихо плачу...»

Остапенко. Каждую ночь...

Гомелаури. «...Может, тебя поранили сильно? Еще сообщаю: бригадир наш оказался плохим человеком. Как вы все ушли на фронт, он сразу стал мошенничать, пьет со счетоводом. Оба мошенники. Мы написали в газету, и счетовод уже арестован, а бригадир нет, выкрутился». Не выкрутится. После войны я его найду.

Остапенко. Читай.

Гомелаури. «...Как я хочу тебя видеть. Ты мне каждую ночь снишься. Один раз даже с большой бородой приснился. Тетя Нина говорит, что это к болезни. Я так испугалась. Чтобы ты не простудился зимой, я тебе вяжу две пары шерстяных носков и вышлю двадцать пятого сентября...» Через пять дней должны прийти. Одну пару тебе подарю, Остапенко.

Остапенко. Почему через пять?

Гомелаури. Письмо она написала первого сентября, получил я его первого января. Двадцать пятого сентября пошлет посылку, а сегодня двадцатое января. Выходит, через пять дней получу.

Шаяметов. Читай.

Гомелаури. «...Передай привет от меня, папы и мамы всем твоим товарищам. Мы просим — поскорее разбейте фашистов и все приезжайте к нам в гости. Вина у нас будет десять бочек. У тети Нины — пять. Целуем тебя крепко-крепко я, Гога, папа, мама, тетя Нина и весь наш колхоз. Твоя Тамара. Написала сентября первого тысяча девятьсот сорок первого года».

Шаяметов. Мне бы такое письмо получить! Не знаю, что бы сделал...

Остапенко

. Да...

Гомелаури. Сколько я ей ни писал, не получала. Письмо маленькое, груз небольшой, а не доходит.

Остапенко. Потому — бюрократы на почте.

Гомелаури. Давай коллективно напишем начальнику почты. Так напишем: «Слушай, куда смотришь? У тебя бюрократы сидят... Просим тебя...»

Остапенко. Нет. Не так. Чтобы дошло как следует, надо его сразу обложить, а потом мотивировать, и снова обложить, а в конце письма так: «Передай своим бюрократам, что день в окопах у нас такой, как и у вас. С приветом, поцелуйте, бюрократы, кой-куда нас...» Так, чтоб культурно было и понятно.

Все хохочут. Два бойца тянут провод, устанавливают телефон в окопе.

Башлыков. Что, ребята, лейтенант здесь будет?

Первый боец. Да.

Башлыков. А батарея там же?

Второй боец. Приказал выкатить на открытую позицию. Вон тянут.

Остапенко. Он такой, не любит из-за угла. Кухню не видал?

Первый боец. Нет. Все повыехали.

Башлыков

. Как? Давно?

Первый боец. Вот сейчас. Нас только и оставили.

Гомелаури. Куда же двинули?

Второй боец. Вон туда. (Показывает.)

Башлыков. Назад, выходит.

Первый боец. Ага. А нас оставили. Ой, братцы! Видно, помирать нам. На верную смерть оставили.

Остапенко. Гомелаури, дай ему в морду.

Гомелаури. Лучше ты, у тебя рука тяжелее.

Остапенко. Смирно!

Первый боец. Ты что ж это?

Остапенко схватил бойца одной рукой за шиворот, другой ударил.

Входит лейтенант Сергей Горлов.

Сергей. Это что?

Первый боец. Он меня ударил.

Гомелаури. Он трус, говорит — нас на верную смерть оставили.

Сергей. Нельзя бить. Объясни, расскажи. (Бойцу.)Фамилия?

Первый боец. Печенка Степан.

Остапенко. Виноват, товарищ командир. Пойдем, дружок, я тебе все объясню. Пойдем.

Остапенко и Печенка ушли.

Сергей(взял телефонную трубку). Чекаленко... Чекаленко, ну как? Снегу жалеешь. Отсюда вижу черную точку. (Вызывает дальше.)Петрова... Петров, лево бугорка, видишь, где дерево? Ну вот и хорошо... Да, да, можно. (Положил трубку.)

Слышен издали голос Печенки: «Понятно, ой... понятно, ой... ой...»

Что там? Что он делает?

Гомелаури. Остапенко объясняет текущий момент. Вы не беспокойтесь, товарищ командир.

Входит Остапенко, за ним — Печенка.

Остапенко. Товарищ командир, так что по душам поговорили, и он все понимает. Хороший парень! Это просто у него ошибка вышла.

Сергей. Так для чего нас оставили здесь?

Печенка. Если фашисты появятся, мы должны их разгромить по-гвардейски.

Остапенко. Вот видите, молодец!

Сергей. А может, нас на гибель оставили?

Печенка. Никак нет. Тот, кто дерется, тот не может погибнуть.

Остапенко. Вот видите... Из него еще такой гвардеец будет, ого!