Фронт без линии фронта

Военное министерство США в документе «Меморандум для печати. Прилагается доклад штаба Дальневосточного командования. Разведывательная организация Рихарда Зорге»:

«Вероятно, никогда в истории не существовало столь смелой и успешной разведывательной организации. Начав с ничего в стране, в которой Зорге до этого никогда не бывал, он сумел развернуть самую всеобъемлющую и успешную разведывательную деятельность».

Немецкий писатель Г. Кирст:

«Разведчику необходимы знания, знания хозяйственной и политической жизни страны, которой он занимается. Зорге шел много дальше. Он был разведчик и исследователь одновременно. Он сам собирал, отбирал и оценивал факты. Он не составлял «мозаики», а давал анализ…»

Мы прочли книги зарубежных авторов. И все-таки еще слишком мало знали о нем, а сами сведения были разрозненны и не очень правдоподобны, когда в одном из московских архивов в ответ на телефонный запрос сказали: «Приезжайте!» Скромная служащая в сером халате, откуда-то из глубин хранилища возникшая на пороге с папкой в руках, легко помогла нам преодолеть расстояние от легенды до повседневности. На стол заведующего легла учрежденческая фотокарточка лобастого молодого человека в вельветовой куртке и широком галстуке, заполненная его рукой анкета:

«Профессия — интеллигент.

Призвание — партийный работник.

Профсоюз — работников просвещения…»

То, что казалось вымыслом, становилось реальностью. Легенда отступала. Жизнь во всей простоте, обыденности предъявляла на героя свои права. Это были прекрасные минуты! Ведь «земная» природа подвига едва ли не самое удивительное в подвиге.

Прослеживая шаг за шагом необыкновенную судьбу этого человека, не раз испытываешь чувство, близкое к потрясению. Но те первые мгновения, когда заведующий архивом развязал матерчатые тесемки папки с надписью «Зорге», определили главную особенность нашего подхода к теме: документальность.

Факты, приведенные в очерке, подтверждены документами, диалоги заверены живыми людьми, нашими собеседниками. Мы еще очень мало знали о нем, а каждый день приносил сведения, одно любопытнее другого. Мы позвонили по телефону генералу и попросили помочь в сборе материалов о Рихарде Зорге. Генерал согласился, но сказал, что сможет принять нас только на следующей неделе.

— Может быть, вы дадите поручение кому-нибудь из своих заместителей?

— Могу дать поручение, но полагал бы, что нам стоит встретиться. Я знал Рихарда Зорге и хорошо помню его…

*

— Рихард Зорге? — переспросил профессор-этнограф А. З. Зусманович. — Как же, я знал Зорге в двадцатые годы. Видел его нередко в библиотеке Немецкого клуба погруженным в книги. Слушал его выступления. Очень организованный аналитический ум. Он уже тогда производил впечатление незаурядного человека, и я предполагал, что Зорге станет крупным ученым.

*

— А я всегда считал, что ему суждено внести свой вклад в развитие дипломатии, — возразил сотрудник МИДа. — Он прирожденный дипломат.

*

— Так это был Зорге… Я знала его как Зонтера, — сказала Елизавета Львовна Канфель. — Это муж моей лучшей подруги.

*

— Мы часто сталкивались в книжном магазине на Тверской, — рассказал ученый Павел Христофорович Кананов. — Он был страстный библиофил. Знаете, это угадывается по тому, как человек держит в руках книгу…

*

— Хороший агитатор, умный социолог и очень мужественный товарищ, — отозвался о Рихарде старый немецкий коммунист.

*

— Зорге? Специалист по Японии? Читал его статьи. Знаю его отличные репортажи о японо-китайской войне, — заметил журналист-международник.

*

— Для нас он был Ика. Ну да, уменьшительное от Рихард, — пояснила москвичка Вера Иосифовна Избицкая. — Мы вместе встречали Новый год. Потом он куда-то уехал. Это правда, что он казнен в Японии?

Так отвечали нам еще совсем недавно. И приходилось объяснять, почему нас интересует именно этот человек. Мы делились с каждым тем, что успели узнать у предыдущего. Мы рассказывали о подвиге коммуниста. И всякий, кто узнавал о жизни Рихарда Зорге, становился нашим союзником.