Фронтовые записки

Когда я подошёл к ним, то застал двоих уже спящими. Командир отделения разведки Козлов мирно похрапывал, расположившись в снегу под сосною. Разбудив Козлова, я передал им содержание разговора с командиром батареи и тут же послал двоих к тягачам и пушкам, чтобы передали командиру отделения связи Умнову моё приказание о прокладке телефонной линии и о направлении ко мне радистов с походными радиостанциями. Для себя я нашёл лучшим остаться под сосной в ожидании прихода связистов и командира батареи. Да и слишком велика была усталость: одно воспоминание о проделанной дороге тяготило!

Время шло. Мы сидели под сосной и тихо беседовали. Опушка леса тем временем постепенно наполнялась подходящими красноармейцами в серых шинелях, в большинстве своём без маскхалатов. Вид у них был далеко не боевой: рваные, замученные, в разношёрстном обмундировании, доходившем даже до шапок не военного образца, они представляли шумное скопление людей, не похожее на регулярное войско.

— Откуда вы? — спросил я подошедшего к нам красноармейца.

— Из третьего батальона одной с вами бригады, — отвечал он, — стоим вот в резерве. Нет ли хлеба у вас? Третий день не емши!

Хлеба у нас, конечно, не было. Так вот оно что! Наша “морская бригада” становится разношёрстной! Что добрых восемьдесят процентов “моряков” нашей бригады никогда даже не видели моря, я знал ещё в Москве. Бригада была скоплением “безлошадных” танкистов, кавалеристов, пехотинцев, зенитчиков, шофёров, моряков, переодетых в чёрные шинели.

Однако того, что чёрных шинелей не хватило, и часть нашего сборного войска оказалась в ватных телогрейках и пехотных шинелях, в гражданских шапках и без маскхалатов, — этого я не знал.

Странно смотреть было на этих вояк, у которых подчас вместо шапок голова была повязана домашними шарфами и платками или выглядывала из башлыка совсем не военного покроя. Впрочем, и мы ушли от них недалеко, выглядели не блестяще.

“Все из одной нищей России вышли, в таком виде и в плен попасть просто стыдно”, — подумалось мне.

Февраль, однако, давал себя знать. Стоял мороз градусов на двадцать пять — тридцать. И вскоре, решив прервать наш отдых в снегу под сосною, мы направились той же дорогой, что и пришли, — обратно. В полукилометре от опушки попали в разгар работы наших артиллеристов, устанавливающих пушки, пилящих деревья для устройства поляны, с которой бы можно было стрелять.

Командира батареи я застал греющимся в кабине трактора у радиатора — единственном тёплом месте в этом лесу, сделал я тут же вывод. Подозвав меня к себе, он приказал установить радистам рабочие и запасные волны и позывные.

— Пусть наш позывной будет “К-01”, а позывной огневой позиции “К-02”, — сказал он, — с собой возьмём Быкова и Лапшина и радиостанцию 12-РП, Колесова с радиостанцией 6-ПК оставь у телефона на промежуточной.

— Есть, — отвечал я, с трудом вписывая непослушными на морозе руками позывные и волны на бумажки, предназначавшиеся радистам.

— Не забудьте, что идти надо на лыжах! — крикнул он мне вдогонку.

Я шёл к своему взводу. Вернее, пытался собрать его, выуживая своих ребят по одному, по два из разбросанных на большом протяжении групп, кучек. Это оказалось делом нелёгким. С трудом отыскал командира отделения связи Умнова, отдал ему приказание о прокладке телефонной линии на опушку леса, об оборудовании там промежуточной телефонной и радиостанции, дал позывные для телефона, указания по расстановке телефонистов и охране линий.

— Товарищ лейтенант, — обратился он ко мне, когда окончилась деловая часть разговора, — скажите, пожалуйста, где мы находимся? У Новгорода, что ли, или по направлению на Валдай? Карту я примерно географическую знаю, а вот куда нас завезли — совершенно себе не представляю!..

— Ничего не смогу, пожалуй, ответить тебе, — с горечью сказал я Умнову. — Меня тоже с направлением нашего движения не знакомили. Старался сам следить по компасу. Ехали всё больше на север. Как будто бы направление на Старую Руссу, однако далеко ли мы от неё, в пяти ли или в ста километрах, — ей-ей, не знаю. Нет у меня также местной топографической карты!..

Поговорив ещё на тему о том, что вот уже темнеет, а мы с утра ничего не ели, я расстался с Умновым и пошёл искать радистов. Их вскоре нашёл, разговор с ними имел аналогичный разговору с Умновым. Труднее было собрать своих разведчиков. Те успели далеко в подошедший обоз пробраться! 

Под деревней Хмели

Стемнело, когда мы после мучительной, по-видимому, не для одного меня и непривычной процедуры по выбору, подгонке и надеванию лыж двинулись, наконец, в путь. Впереди шли командир батареи, радисты с радиостанцией и разведчики. Снова знакомая опушка, пересёкшая полянку... Вот и лесок! Стрельба значительно удалилась, но бой, как можно было предполагать, продолжался.