Фуллер

Мне было плевать, кто будет руководить городом. Однако интуитивно понимала, нужно спасать Матвея.

Глава 34

Денис не позволил выйти из машины. Заставил ждать, пока его люди проверят все входы в клинику, парковку и даже крышу. Я отсчитывала каждую секунду. И ненавидела мужчину все сильнее с каждым потерянным мигом.

— Все чисто! — раздались долгожданные слова, произнесенные водителем. И дверь распахнулась.

Я попыталась рвануть к дверям, ведущим в помещение. Но и в этот раз ненавистный телохранитель поступил так, как хотелось ему: приобнял за плечи, укрывая собой от несуществующих врагов и повел к зданию.

Не представляла, как долго смогу вытерпеть прежде, чем взорвусь и выскажу Денису свое мнение о его чрезмерной опеке. Но послушно шла вперед. А потом и вовсе торопливо побежала.

Я увидела Феликса. Брат сидел на диване, опустив голову на сложенные руки. Казалось, его широкие плечи поникли. А высокая фигура стала вдруг меньше.

— Привет! — выдохнула я.

Феликс вздрогнул, вскинулся, моргнул, словно не верил, что видит меня.

— Даря! — прошептал брат прежде, чем сгрести мое тельце своими огромными, сильными и родными объятиями.

Повисла на нем, жадно вдыхая родной запах. Пусть хоть все население планеты будет твердить, что этот мальчишка мне чужой, я все равно буду знать — он мой брат! Родной и единственный!

— Как ты? — торопливо шептала я, обнимая брата.

— Я — хорошо, — услышала хриплый голос, а потом долгий выдох.

— Матвей? — и без слов поняла я.

Феликс взглянул в мое лицо. Пришло понимание — брат окончательно повзрослел. И если еще несколько дней назад он был подростком, то сегодня стал мужчиной. Непрерывная череда событий заставила моего Феликса шагнуть во взрослую жизнь.

— Док говорит, шансы есть, но мизерные. Мэта поздно привезли. К тому же в очень потрепанном состоянии. Словом, если бы операция началась еще вчера — все было бы лучше. А сегодня… Черт знает! — голос Феликса ломался и сипел. А я отказывалась верить в то, что надежды нет. — Кругом хрен понять, что происходит. Седой говорит, в городе делят власть. Нас точно зацепит. И Вернякова пока нет. Явится — узнаем, что делать. В банде он старший после Фуллера.

Я судорожно втянула воздух в легкие. Ноги не держали. Господи, ведь никто из банды Фуллера не видел, как Мастер застрелил Славу!

— Дарина, что? — Феликс встряхнул меня за плечи.

— Полегче, парень! — раздался суровый голос Дениса, о котором я успела забыть, стоило мне встретить брата.

— Ты вообще кто такой?! — воинственно произнес Феликс.

— Денис, все в порядке, — смогла выдавить я, вновь обняла брата и затараторила, пока в моем теле оставались хоть крупицы силы: — Проня помогла мне бежать, но меня нашли. Прасковья дала телефон и ключи от машины. Я позвонила Славе. Когда приехал Верняков, мы не успели убежать. И он… Его нет, Феликс! Я видела, как Мастер его застрелил. И Проня была там… Он умирал на ее руках…

Я разрыдалась. Воспоминания нахлынули на меня мощной волной. Я устала. Слишком много событий случилось со мной за минувшие сутки. И, как оказалось, я была слишком слабой для суровой реальности.

***

Часы тянулись ужасающе медленно. Комната погрузилась в траурное молчание. Где-то за стенами, в палате реанимации лежал Матвей. Меня к нему не пускали. И никакие уговоры не помогали. Я просила даже Дениса, чтобы он шантажом и угрозами очистил мне путь до Мэта.

Тщетно. Светлов стоял на своем.

Оставалось лишь ждать. И я ждала.

На вторые сутки Светлов пригрозил мне капельницей и больничной палатой, намереваясь определить меня в свое отделение, если я продолжу отказываться от еды. Пришлось поесть безвкусную больничную кашу. По сути, мне было плевать, что я ем. Да хоть бумагу! Аппетита не было. Как и хороших новостей.

— Нужно ждать, — повторял врач.

— Сколько? — в миллионный раз спрашивала я, глядя в понимающие глаза доктора.

Ответа на этот вопрос мне никто не давал. Я молча плакала. Ездила в церковь. И вновь плакала. Радовала лишь мысль — ухудшений в состоянии Матвея не было, а, стало быть, шанс на выздоровление был.

Дни сливались в одно сплошное полотно. И я перестала воспринимать реальность. Мой день измерялся по визитам врачей, по санитарам, моющим пол в больничном коридоре, и по стаканам кофе, мелькавшим в руке брата.

Я не сразу заметила появление Светлова. Я дремала, опустив голову на плечо Феликса и прикрыв тяжелые веки.

Профессор стоял, хмурился и смотрел на нашу с Исаевым парочку.

— Твоя взяла, Дарина, — хмуро изрек врач. — У тебя есть двадцать минут. Никаких слез. Посидишь с ним. Кто знает, может быть, он услышит тебя и поймет, что пора бы возвращаться в реальность.

Я вихрем взвилась вверх, обнимая доктора. Твердо верила, что мне необходимо быть с ним, с Матвеем!

Путь до палаты показался мне крошечным. А оказавшись за порогом реанимации, я замерла. Меня не испугали ни трубки, ни приборы, к которым был подключен Фуллер. Все, что я видела — его смуглое лицо, подбородок, покрытый щетиной, прямой нос, темные ресницы. Мое сердце пело, стоило увидеть Матвея. А руки тряслись, как, в прочем, и ноги.