Функция оргазма. Основные сексуально-экономические проблемы биологической энергии

Мои понятия о соотношении душевной структуры с существующим общественным строем становились все более запутанными. Изменение состояния больных в соответствии с данным моральным порядком нельзя было оценить однозначно ни отрицательно, ни положительно. Казалось, что новая душевная структура следовала законам, которые не имели ничего общего с привычными моральными требованиями и воззрениями. Она следовала законам, новым для меня, о существовании которых я прежде и не подозревал. Целостная картина, вырисовывавшаяся в итоге, соответствовала другому типу социального устройства. В это устройство вписывались лучшие принципы официальной морали. В соответствии с ними, например, нельзя насиловать женщин и соблазнять детей. Одновременно выявились и весьма ценные в социальном отношении моральные стереотипы, резко противоречившие привычным воззрениям. К их числу относились, например, представления о малой ценности сохранения целомудрия под действием принуждения извне или сохранения верности по обязанности. Представление о том, что объятие с партнером против его воли не приносит удовлетворения, что оно отвратительно, казалось бесспорным, в том числе с точки зрения самой строгой морали, но противоречило требованию о выполнении "супружеских обязанностей", защищенному законом.

Я удовлетворюсь данными немногими примерами вместо многочисленных. Этот другой вид морали не направлялся утверждениями типа "ты должен" или "тебе нельзя", но становился спонтанным результатом требований гениталъного удовольствия и удовлетворения. Действие, не принесшее удовлетворения, не совершалось не из-за страха, а благодаря сознанию ценности сексуального счастья. Такие люди не совершали половой акт, даже если они и могли это сделать, когда внешние или внутренние обстоятельства не гарантировали полного удовлетворения. Дело обстояло таким образом, будто бы моральные инстанции полностью исчезли и на их место пришли лучшие и более прочные "предохранители" от диссоциальности. Это предохранители, не противоречащие естественным потребностям, а опирающиеся на принципы жизнерадостности. Резкое противоречие между "я хочу" и "мне нельзя" снялось. Его место заняло соображение,

хотелось бы сказать, почти вегетативного свойства: "Я, правда, очень хочу, но мало чего достигну в результате, и это меня не обрадует".

Несомненно, налицо очень серьезное различие. Действия классифицируются в соответствии с принципом саморегулирования. Это саморегулирование

принесло с собой некоторую гармонию, устранив и сделав излишней борьбу против влечений, вновь и вновь настойчиво дающих себя знать. Интерес переместился на другую цель или на другой объект любви, с которым было не так трудно достичь удовлетворения. Предпосылкой этого не было ни вытеснение, то есть удаление из сознания, интереса, который являлся сам по себе естественным и социальным, ни моральное осуждение. Просто интерес был удовлетворен в другом месте при других условиях. Если молодой человек любил "нетронутую" девушку из так называемого "хорошего дома", это было, конечно, делом естественным. Если он хотел ее обнять, то это намерение хотя и не было "приспособленным к реальности", но все-таки было здоровым. Если девушка оказывалась достаточно сильной и здоровой, чтобы, поддерживая товарищеские отношения, преодолеть все внутренние и внешние трудности, то все шло хорошо - хотя и вопреки официальной морали, но полностью в направлении разумного поведения, соответствующего требованиям сохранения здоровья. Если же девушка оказывалась слабой, пугливой, внутренне зависимой от мнения родителей, то есть невротиком, то объятие могло только вызвать трудности. Если молодой человек не находился в плену моральных заблуждений и не воспринимал мысль о том, чтобы осчастливить девушку, как "осквернение", то он мог поразмыслить над тем, хочет ли он привить ей свой ясный взгляд на ситуацию или отказаться от общения. Во втором случае, столь же рациональном, как и первый, он с течением времени обратил бы внимание на другую девушку, в отношениях с которой не было бы трудностей, о которых шла речь.

Молодой человек с невротическим характером, "моральный" в старом смысле этого слова, вел бы себя в таком же случае принципиально иным образом. Он желал бы девушку, одновременно отказываясь от осуществления своего желания. Из-за этого возникло бы долговременное противоречие. Влечению противостояло бы его отрицание с позиций морали до тех пор, пока вытеснение влечения не положило бы конец осознанному конфликту. Его место занял бы неосознанный конфликт, и молодой человек запутывался бы во все более трудной ситуации. Он отказался как от возможности удовлетворения влечения, так и от другого объекта. Отсюда с необходимостью в обоих вариантах должен был вытекать невроз.