Фунт лиха с изюмом

– Я любить тебя хочу. Я же могу доказать, ты дай мне шанс! Я не эта твоя московская верти…

– Стоп, Вася! Говорить что-либо про Яну я тебе вообще запрещаю, просто не смей.

– Неужели ты будешь унижаться перед ней?

– Дело не во мне, дело в нас. За то, что произошло, мне стыдно. Я этого не хотел, я ничего не соображал и ничего не помню. В трезвом состоянии этого не повторится.

– Это что? – Слезы навернулись на глаза Василисы быстро и обильно, словно у маленького ребенка. – Ты хочешь сказать, что со мной можно только по пьяни?

– Господи, Вася! Я не это имел в виду! Я вчера напился в лохмотья. Я просто не люблю тебя, ты должна это понять и принять. Так бывает. Это жизнь. Ты не заслуживаешь того, чтобы я просто спал с тобой и твои лучшие годы прошли впустую. А я давно уже этим не балуюсь, стараюсь не использовать женщин ради своих физиологических желаний.

– Ты целовал меня…

– Я подонок. Прости.

– Ты любишь эту… Яну?! Так вы же расстались! Смысл переживать? Жить надо! Я могу находиться с тобой и без твоей любви!

– А я нет. Если захочешь и простишь, то мы останемся друзьями. Я всё сказал. – Мартин отвернулся и стал смотреть на дорогу, не отрывая взгляда.

Василиса зябко обхватила себя за плечи. Счастье было так рядом и так близко, и вот ускользает, улетучивается, тает…

«Я не сдамся. Я буду бороться за него, – подумала она, краем глаза косясь на Мартина. – Все-таки он самый желанный мужчина. Мне очень повезло. Я буду на этом приеме с самым красивым…»

– Вася, приехали. Ого, как торжественно. Парковка…

– Ваши пропуска? – подошел охранник у въезда в паркинг.

Мартин опустил стекло.

– Мы должны быть в списке приглашенных, – ответил Мартин, называя свое имя и имя своей спутницы.

Охранник уставился в свой планшет и долго там что-то высматривал. Потом повернулся к Мартину:

– Да, действительно, Мартин Романович, ваши имена были в списке приглашенных, но недавно их заблокировали. Это означает, что вы посетить это мероприятие не можете. Я сожалею. Не могли бы вы отъехать, а то за вами уже выстроилась очередь из машин.

– Один – один… – хмыкнул Мартин и отъехал в сторону.

Василиса поняла, что сейчас ее выход. Она схватила телефон.

– Папочка, привет! Ты представляешь – беспредел! Меня и Мартина не пускают на открытие центра. Я отвечаю за сладкое! Что? Да я знаю, что

пирожные и торты пропустили. А нас нет! Ты же у меня самый главный, там же вся еда твоя! Они еще не знают, с кем связались! Пожалуйста, разрули ситуацию. – Потом она долго молчала в трубку, слушая, что говорит отец, и отключила связь.

– Мартин…

– Что? – с долей иронии повернулся к ней Мартин.

– Мне впервые отец отказал. Представляешь? Он для меня ничего сделать не может. Если нас вычеркнули, значит, вычеркнули…

– О’кей… У меня есть свои каналы. Моя очередь на звонок, – подбодрил ее Мартин.

Минут через пятнадцать его «мерседес» снова подъехал к этому же пропускному пункту.

– Мы приглашены на открытие этого уникального центра. Наши имена…

– Я запомнил ваши имена, – прервал охранник. – На вас нет пропуска.

– А вы проверьте еще разок, пожалуйста. – Мартин был сама любезность.

Лицо охранника вытянулось, он закрыл планшет.

– Проезжайте, ваше место…

Яна вышла из клуба. Ее трясло от нервного перевозбуждения, она шла, сама не зная, куда идет. Неожиданно перед ней выросла фигура Германа Викторовича.

– Яна, что с тобой? На тебе лица нет. Господи, почему ты мокрая? Что с твоей шубой? Ею словно пол мыли, хоть выжимай…

– Ой, Герман… Очень много вопросов. Поехали… Отвези меня в отель… Знаешь, где это?

– Ну, конечно. В центре. Это очень достойная «тройка», но всё равно не из дешевых из-за местоположения.

– В этом отеле все наши артисты остановились, с ними и заночую.

– Какие артисты?

– Волжского театра юного зрителя, – вяло отмахнулась Яна, у которой до сих пор в глазах стоял молчаливый Мартин в обнимку с Васей.

– Актеры… – эхом повторил Герман. – Так ты тоже актриса! Ну, конечно! Всё теперь сходится, и красота, и эксцентрика! Хотел бы я увидеть тебя в деле.

– Ты уже видел, – хмыкнула Цветкова. – Нет, я не актриса. У меня мама актриса, а у меня врожденный талант.

– Это видно! Но я, – несколько смутился Герман Викторович, – не вижу тебя на сцене Театра юного зрителя, ты, конечно, актриса более высокого полёта. В смысле я не это хотел сказать… – совсем запутался Леднев.

– Я поняла, что ты хотел сказать, – улыбнулась Яна.

– А еще сегодня я совершенно добросовестно выполняю роль извозчика. Замочил тебя кто-то другой, не я и не Изольда.

– Это точно, – подтвердила Яна.

Глава 14

Приехав в отель, Яна сейчас же направилась в номер Клавдии Ильиничны. Увидев ее, та всплеснула руками, начисто потеряв дар речи. Мокрая с ног до головы, Яна представляла устрашающее зрелище. Она вошла в номер, оставляя на ковролине мокрые следы, как водяная или утопленница. Сбросив на пол мокрый ком шубы, Яна направилась прямиком в ванную комнату, откуда и вышла в белом махровом гостиничном халате.

Она молча плюхнулась на диван и устало вытянула босые ноги.

Клавдия Ильинична засуетилась вокруг нее.