Фургончик с мороженым доставляет мечту

На миг Даниэль обернулся, извиняясь, пожал плечами и был таков. Она улыбнулась в ответ, твердо решив не выдавать разочарования. В конце концов, ей было известно, что балы существовали не ради развлечения, а лишь для того, чтобы мужчины могли решать важные дела в непринужденной обстановке, пока дамы заняты обсуждением нарядов и светских сплетен.

Аделина, на этот раз в белом, расшитом золотом платье, взмахнула рукой, и комната тотчас ожила, наполнившись музыкой. Хозяйке удалось собрать целый оркестр: музыканты расположились на балконе, где никто не мог помешать им во всей красе явить свой талант.

Гости разбились на пары и закружились по залу: замелькали разноцветные платья, засверкали украшения, точно ветер подхватил опавшие листья и принялся играть ими, подбрасывая, а после ловя на лету. Сольвейг хотела отойти в сторону, чтобы насладиться видением из прошлого, но и для нее мигом нашелся кавалер. Один, затем другой, третий… Лица менялись, но будто и не менялись вовсе – они стали похожи одно на другое. Отдавшись музыке, Сольвейг не замечала ничего и никого. Огоньки свечей в канделябрах плясали вместе с ней, паркет скрипел в такт, перепутались стены, пол и потолок. Лишь когда над ухом прозвучало знакомое: «Простите, фру», – она очнулась и обнаружила себя в его руках.

Все ощущения разом сосредоточились на коже: тепло его дыхания, сила и нежность прикосновения. Казалось, Сольвейг могла слышать, как в груди Даниэля колотится сердце. Или то стучали каблуки? Ей хотелось лишь одного – чтобы время перестало существовать для них двоих. Вечность, которую не с кем было разделить, не стоила и одного, подобного этому, момента.

Сольвейг вспомнила слова Аделины: «Давид считал, что в лабиринте время теряет свою власть», и потянула Даниэля за руку, прочь из светлого зала в ершистую, звездную темноту. У самого края лабиринта, куда еще долетала музыка, Даниэль на миг замер, словно не решаясь войти, но все же последовал за Сольвейг.

Зеленые стены приняли и поглотили гостей. Целый мир снаружи исчез в мгновение ока: он погиб или еще не рождался, будто его колыбелью был сам лабиринт. Исчезли все звуки, кроме спутанного дыхания. Исчезли любопытные взгляды, а с ними и всякая стыдливость.

– Простите, фру, что оставил вас, – Даниэль говорил шепотом, и этот шепот предназначался только Сольвейг.

– Это ничего…

– Ну что вы… – он убрал за ухо прядь, которая выбилась из ее прически. – Вы просто великолепны. Вам так идет этот… цвет.

– А вам костюм…

Сольвейг не заметила, как медленно, шаг за шагом, отступает назад. Лишь когда ее спина уперлась в преграду из плотно переплетенных ветвей неведомого растения, она поняла, что угодила в ловушку. Все, что она могла различить в этой пронзительной темноте под куполом ночи, в застенье лабиринта, – блеск глаз Даниэля. Здесь и сейчас он был ближе, чем в амбаре под липой, ближе, чем в номере отеля «Мирабелла». Ближе по-настоящему. Телом. Душой. Стремлениями.

Сольвейг зажмурилась, когда губы Даниэля коснулись ее губ… Что-то мягкое боднуло ногу.

– Мяу!

– Чтоб тебя! – Даниэль, не сдержавшись, выругался. – Извините, фру.

– Я разделяю ваши чувства, – она попыталась улыбнуться, но голос дрогнул. – Дракула? В чем дело?

Кот вцепился зубами в подол платья и потащил Сольвейг за собой. Долго петлять не пришлось – они едва ли прошли один поворот. У входа в дом Дракула наконец отпустил ее и побежал впереди, указывая дорогу. Он свернул в западное крыло, засеменил по лестнице на второй этаж и остановился у двери, за которой раздавались шорохи и приглушенные голоса.

– Посмотри здесь, – один из них, насколько можно было разобрать, принадлежал Аделине.

– Ты уверена, что ее нет в фургоне? – а второй… Сольвейг не поверила собственным ушам.

Дракула задрал голову и посмотрел на нее, словно спрашивая: «Чего же ты ждешь?». Приглашение не требовалось – это была комната, где поселили Сольвейг. Она решительно толкнула дверь и замерла на пороге. Голоса и шорохи мигом смолкли. Даниэль, который вошел следом, щелкнул выключателем. В свете электрической лампочки глазам предстала невероятная картина.

Медный компас

– Я знала, что бал увлечет тебя, – усмехнулась незнакомая Даниэлю женщина. На вид ей было чуть за сорок или, может быть, больше. Приглядевшись, он увидел, что ее лицо и шея покрыты толстым слоем пудры, а рассмотреть руки, скрытые ажурными перчатками, не представлялось возможным.

Рядом с женщиной, переминаясь с ноги на ногу, стояла Аделина. Они с котом – Даниэль удивился собственным мыслям – знали, что здесь есть какой-то подвох. Они, черт побери, они были правы.

– Но пойти на обман? – удивилась Сольвейг. – Это совсем не похоже на тебя.

– Зато похоже на тебя.

У Даниэля возникло ощущение, что он явился к середине диалога двух давних знакомых.

– Что здесь происходит? – вмешался он.

Аделина отступила в сторону, в тень, словно хотела уменьшиться, просочиться сквозь стену. Сольвейг и незнакомка сверлили друг друга взглядами. Казалось, напряжение разливается в воздухе густой, липкой, подгоревшей патокой – жди беды.