Г. И. Успенский

Рассматривая здесь воззрения Энгельса по аграрному вопросу, В. И. Ленин сравнивает их с крестьянскими очерками Успенского, в которых дан "анализ всех общинных иллюзий" и в которых писатель показывает, что "психика мужика определяется не формой землевладения, а условиями производства". В. И. Ленин заключает, что эти произведения Успенского звучат "в одно слово с Энгельсом". [3]

Сопоставление лучших страниц Успенского с воззрениями Энгельса говорит о том, насколько высоко ценил В. И. Ленин очерки Успенского о пореформенной русской деревне.

Уже в годы советской власти, в 1919 году, В. И. Ленин указывал на большое значение Успенского, "которому, — заявлял он, — мы ставим памятник, как одному из лучших писателей, описывавших крестьянскую жизнь…"[4]

Высказывания В. И. Ленина, связанные с творчеством Успенского, в своей совокупности охватывают главнейшие этапы творчества писателя и касаются многих его произведений о русской пореформенной деревне, о развивающемся в России капитализме {"Не воскрес", "Из деревенского дневника", "Равнение "под одно"", "Власть земли", "На Кавказе", "Трудами рук своих", "Живые цифры").

Ленинские суждения об Успенском — громадной важности свидетельство исторической значимости творчества выдающегося писателя-демократа, они должны быть положены в основу понимания и. оценки всего его творческого наследия.

I

Рассказ о жизни Успенского невозможен без обращения к его творчеству, анализ его произведений немыслим без учета жизненных обстоятельств, при которых эти произведения создавались. "Вся моя новая биография… — говорит Успенский, — пересказана почти изо дня в день в моих книгах. Больше у меня ничего в жизни личной не было и нет".

Глеб Иванович Успенский родился 13 октября 1843 года в Туле. Отец его, Иван Яковлевич Успенский, небогатый чиновник, служил секретарем Тульской палаты государственных имуществ, управляющим которой был Г. Ф. Соколов, отец матери писателя. В большой семье деда, среди приживалов и неудачливых артистов, пригретых своенравным хозяином, и проходили большей частью детские годы Глеба. Семьи родителей и деда были типичными, по укладу жизни и господствовавшим нравам, чиновничьими семьями дореформенного времени. Материальный достаток здесь целиком основывался на доходах, доставляемых службой. И отец Успенского и дед были по-своему честными и доброжелательными людьми, широко помогали нуждавшимся, но безудержный чиновничий произвол и взяточничество наложили и на них свой отпечаток. В доме отца впечатлительный мальчик наблюдал немало челобитчиков — крестьян, ремесленников, мещан, подкреплявших свои просьбы различными приношениями. "В детстве, — вспоминал впоследствии Успенский, — я много пережил и перевидел крестьянских бедствий, и взяточничество царило повсюду, рекрутские поборы, волостные старшины, писаря и вся тяжебная волокита мне хорошо известны…" Недаром уже в одном из ранних своих произведений, в рассказе "Семениха" (1864), он дал яркие зарисовки этого повсеместного взяточничества.

К числу отрадных детских впечатлений, обогативших память будущего писателя, следует отнести раннее его знакомство с миром народного творчества. Одна из близких родственниц деда была, по свидетельству современника, замечательной сказочницей. Она, бывало, "целые дни занимала Глеба и его сверстника сказками о спяшей царевне, о Кащее бессмертном, об Иване-царевиче, наконец целою сериею сказок Шехерезады, а также рассказывала она по картинкам "Не любо не слушай, а врать не мешай"… дети готовы были не спать целые ночи, лишь бы слушать эту приветливую улыбающуюся старушку-бабушку, с каждым словом которой открывались все новые, чудные картины". Раздвигали мир любознательного и восприимчивого мальчика и многочисленные странницы, богомолки, нищие, платившие за приют и подаяния в доме Успенских своими рассказами о виденном и пережитом.

Если посмотреть со стороны на детские и юношеские годы Успенского, то внешне жизнь в эти годы может представиться вполне благополучной, чуть не идиллической. В самом деле: материальный достаток, всеобщее внимание и любовь, которыми был окружен ребенок, доброта отца, неусыпные заботы матери. Незаурядной личностью был, при всем его крутом нраве, и Г. Ф. Соколов. Он был не чужд искусству и литературе, о ранних произведениях своего любимца-внука он отзывался потом как о сочинениях, "исполненных остроты и неподдельного юмора". И однако писатель впоследствии с суровым осуждением взглянул на ранние годы своей жизни, включая и детство. "Вся моя личная жизнь, — говорил он, — вся обстановка моей личной жизни лет до 20-ти обрекала меня на полное затмение ума, полную погибель, глубочайшую дикость понятий, неразвитость и вообще отдаляла от жизни белого света на неиссякаемое расстояние. Я помню, что я плакал беспрестанно, но не знал, отчего это происходит".